Раз-два, и нет никого. Кворт тоже поднялся и зашагал к выходу, также прижимая к уху гарнитуру.
– Луи, ты меня слышишь?
– Слышу, капитан, как не слышать, ты же так орешь.
– Ладно, не хами! Что там на радаре, у нас диспетчера с летчиками из кафе брызнули, как жуки из-под лампы. Что там видно?
– Я еще не смотрел!
– Ну так посмотри, я уже иду.
32
Пока шел к рубке, поднимаясь на одном лифте, опускаясь на другом, капитан чутко определил, что с борта стартуют штурмовики – один, второй, третий. Другой бы ничего не почувствовал, ведь масса судна, по сравнению с массой штурмовика, огромна, но Кворт так долго служил на этом грузовике, что знал все его тычки, щелчки и дрожи. И уже вибрация от старта штурмовика сильно от них отличалась.
Когда он прибыл в рубку, Луи уже сидел, воткнувшись в рабочее место с тремя включенными экранами, а нороздул-практикант с выпученными глазами и открытым ртом стоял у поднятой визиограммы.
– Опусти жалюзи, Френе, – сказал ему Кворт. – Если будет бой, это защитит от осколков.
– А с кем будет бой, сэр?! – воскликнул Френе, торопливо переключая приводы.
– С врагом, приятель. С настоящим коварным врагом.
И, подойдя к замершему Луи, Кворт спросил:
– Что там?
– Похоже, дифракционное возмущение…
– Далеко?
– Ну, если все сходится, то через двадцать минут они будут здесь.
– Кто они, сэр?! – спросил Френе, но на него не обратили внимания.
– Значит, они идут в пространственной каверне?
– Кворт, ты говоришь, как какой-нибудь профессор. Откуда такие познания?
– Давай по делу…
– Ну да, вроде идут на плоскостном срыве. Такие-сякие муглы… А ведь нам говорили, что они червями питаются и живут на деревьях. Правда, Френе?!
– Я не очень вас понимаю, господин первый помощник.
– Тупой потому что, – пробурчал Луи и перекусил карандаш надвое.
– Ну, зачем ты! Я же им пометки делал?! – возмутился Кворт, выхватывая обломки.
– Извини, старик, так получилось. Похоже, они идут с опережением. Они набирают скорость, Кворт!
Луи ткнул в экран когтем, и по нему побежали волны.
– Ну, ты еще нам монитор проткни, зверюга! – воскликнул Кворт и дал Луи подзатыльник.
– Извини, – сказал тот, не отрываясь от наблюдений.
– И… И это все, первый помощник?! – проявился вдруг Фене. – Жалкий фриз оскорбил нороздула, а вы смолчали?!
Кворт с Луи посмотрели на практиканта, а потом расхохотались до хрипа, так что Френе совсем перестал ориентироваться.
– Значит, так, лейтенант Френе, – сказал Луи. – Сегодня после дежурства вы не идете отдыхать, а надеваете свой лучший мундир. Лучший – слышите? Я проверю.
– Я понял, сэр.
– Ни хрена ты пока не понял. В лучшем своем мундире ты возьмешь грязную байду с самой вонючей тряпкой и обработаешь коридор номер… восемнадцать.
– Но там же целый гектар!
– Не гектар, Френе, и за брехню ты освоишь еще перемычки в соседний погрузочный коридор. Понял меня?
– Вы… вы не имеете права… я… офицер и нороздул… Моя родословная…
– Засунь свою родословную… Одним словом, боец, если мне что-то не понравится, твоя характеристика будет страшнее, чем фильм ужасов, понял?
– Так точно, сэр. Но за что? За нарушение фалькистата по национальности за номером сорок пять дробь восемь?
– Да я понятия не имею, о чем ты говоришь, Френе, просто я хочу, чтобы ты стал нороздулом с большой буквы, а не куском дерьма из зоопарка. Понял меня? А впрочем, кого я спрашиваю.
Луи отмахнулся и снова погрузился в показания мониторов.
Френе стоял, как алебастровый столб посреди пещеры, безмолвный, звонкий и пустой внутри. Он не был таким уж нацистом, просто немного страдал фризофобией.
– Ладно, я с ним поговорю, – сказал оказавшийся рядом капитан. – Кое-что ты, конечно, получишь, ибо – заслужил, но никаких ссаных тряпок – это я тебе обещаю.
– Правда, сэр?
– Тсс, тихо, – приложил Кворт палец к тонким фризонтальским губам. – Если он услышит, все может стать еще хуже.
– Да, сэр, прошу прощения, – прошептал Френе, с ужасом посматривая на огромного Луи Олверта, который был так сложен, словно все его предки занимались добычей скального грунта.
– У тебя как с физической подготовкой?
– В каком смысле?
– Хочу заменить тебе мытье гектаров на погрузочные работы.
– О да, сэр, это было бы неплохо!..
– Ладно, считай, дело сделано. Ты, главное, прикидывайся упаковочным пластиком и больше с ним не спорь.
– Спасибо, сэр!
– Спасибо скажешь, если он ничего не заметит и не выбросит тебя за борт. Вот тогда и поблагодаришь.
33
Несмотря на то что сам приказал практиканту опустить бронежалюзи, капитан Кворт снова открыл их и увидел отходящие от борта штурмовики. Форсажные струи самых первых из них уже полыхали далеко впереди.
– Разве можно выполнять перехват на «шершнях», сэр? – спросил подошедший сзади Френе.
– Согласно боевому уложению, нельзя, но ракеты им под брюхо тоже кто-то цеплял.
– Я видел их ракеты – «эрхо-два», перехватывают цель в трех режимах.
– Ну, а чего тогда спрашиваешь?
– Можно честно, сэр?
– Ну, разумеется.
– Мне немного не по себе.
– Трусишь?
– Есть немного. Оттого и гнусности говорил, хотел поддержать себя.
– С гнусностями – это к Олверту, он по гнусностям эксперт.
Первый помощник на эти намеки никак не реагировал, поскольку следил за показаниями радиолота.
– Что там, Луи?
– Похоже, правда, что-то сюда прет…
– Эскадрилья муглов?
– Может, эскадрилья, а может, одиночная торпеда.
– Торпеда на сверхмаршевой скорости?
– А почему нет? Рванет в сотне миль от нас, а посудина расползется на молекулы в течение часа.
Кворт вздохнул.
– Вот ведь мерзость какая, раньше все было как-то честнее, ударили из пушек, корпус в клочки, а ты им ракетный залп в ответ. Но все наглядно, открыто. Я когда лейтенантом на «Эркандере» служил, такого насмотрелся – на сто лет жизни хватит! Но и там все по-честному было, никакого тебе сверхмарша! Свистели осколки, и были все ужасы разгерметизации, но чтобы такая пакость, как молекулярная дефрагментация, причем в тот момент, когда ты и думать о ней забыл…
