– А чего это я против? Давай, вали на свою галеру, мне меньше горбатиться.
94
Ломеля из рода Гуннов Унгар встретил наверху через двадцать минут после этого разговора.
– Привет тебе, Унгар, – небрежно произнес Ломель, едва коснувшись пальцами руки Унгара.
– Привет тебе, Ломель из рода Гуннов, – поприветствовал его Унгар, полностью произнеся имя Ломеля, поскольку тот был значительно выше его в иерархической лестнице.
Шутка ли дело, Ломель каждый день видел Пепе, разговаривал с ним, касался его руки, а Унгар и его люди лишь изредка слышали голос верховного предводителя по рации. Но чаще его волю передавали заместители.
– Ну что за панику ты поднял по радио? Пепе лично направил меня выяснить, кто тут на вас нападал, а оказалось, что вы справились сами. Там, за озером, мы нашли трупы бертуччеров, так зачем было поднимать этот шум, Унгар, или ты хотел обратить на себя внимание Пепе?
– Нет, Ломель из рода Гуннов, мы бы и слова по радио не сказали, если бы дело было в жалких бертуччерах, но к нам с неба упали три шаганога, которые начали стрелять огромными ядрами. Они едва не пробили стены форта, а потом запрыгнули к нам на крышу и оказались внутри – некоторые из нас были ранены.
– И честно умерли, – машинально добавил Ломель, осматриваясь с высоты форта, в то время как сопровождавшие его четверо телохранителей бегали по крыше форта в поисках возможных угроз.
Но угроз не было.
– Нет, они не умерли, их замотал один из чужаков, тех, что прибыли на шагоногах.
– Как замотал? И ты не смог ему помешать?
– Но я же потому и включился в это радио, чтобы сообщить, что шагоноги обстреливают нас и хотят захватить форт.
– Постой-постой! – Ломель остановился и с озабоченным видом огляделся, словно не доверяя своим телохранителям. – Где сейчас эти шагоноги, если форт не разрушен и ты пока живой?
– Они внутри форта. Они спустились туда, загнали нас в зал и заставили сдать оружие.
– И вы не сопротивлялись?
– Сопротивлялись, я же тебе говорю, Ломель из рода Гуннов, они стреляли огромными ядрами, которые чуть не сломали наши стены, и у нас четверо раненых, которых замотали эти чужаки.
– Белой лентой?
– Белой лентой.
– Но они теперь не с нами, ты сказал им об этом?
– Сказал, – несколько неуверенно ответил Унгар. – Но они все равно потребовали свою долю козлятины.
– Хорошо, давай выясним главное – где чужаки? Только не говори, что они испарились и улетели вместе с полуденным ветром, в этот раз я тебе не поверю.
– В этот раз мы не жевали красный мох и все в полном порядке, а чужаки свалились без памяти, должно быть, отравились размоченными камнями.
– Они решились попробовать камни?
– Да, они сослались на инструкцию.
– Инструкцию? Давненько я не слыхивал таких слов, – усмехнулся Ломель. – Инструкция, обходный маневр, красный барабан…
– Да, именно так.
– Значит, чужаки внутри?
– Внутри?
– В беспамятстве?
– Едва дышат. Наверно, им снятся страшные сны.
– Почему ты так решил?
– У них подергиваются руки и ноги.
– Хорошо, пойдем, посмотрим на ваши трофеи… Куртсан, Лепилло! Оставайтесь здесь, остальные за мной.
95
С огромным пистолетом в руке Ломель из рода Гуннов спустился по бетонной лестнице и на последней ступени остановился, увидев огромного шагонога. Тот стоял боком и, казалось, задремал, однако пушки держал крепко, Ломель это видел.
– Там точно никого нет? – спросил он Унгара.
– Никого нет, они лежат в зале, я же говорил.
– Да, я помню.
Ломель сошел с последней ступени и опустил пистолет, показывая своим людям, что не боится железного монстра. Потом подошел к нему и ткнул носком ботинка по железной лапе, дескать, обычная машина, ничего особенного.
– Можно пройти в ту сторону, – махнул рукой Унгар, указывая на свободный коридор, но Ломель отрицательно покачал головой и протиснулся мимо шагонога, почувствовав запах пыльного железа, масла и еще чего-то из далеких земель, с которых прибыл этот солдат.
Телохранители и Унгар протиснулись следом и прошли за Ломелем один поворот, потом другой, после чего тот вдруг воскликнул:
– Усса-фа! Это еще что?!
– Это маленький шагоног, – подсказал Унгар. – Он спустился самым первым и наводил ужас на моих людей.
– Он тоже был опасен?
– Да, отсюда не видно, но у него есть пулемет, вот, кстати, следы от его пуль – стена совсем разбита.
– Усса-фа, – покачал головой Ломель, поднимая с замусоренного пола острые, как бритва, осколки пуль.
Наконец они достигли сумрачного зала, куда попадало совсем мало света, и Ломель сумел оценить сложившуюся обстановку.
На полу, в разных позах и в разных местах, лежали трое чужаков, и все они находились в беспомощном состоянии.
Четверо бойцов Унгара действительно были перемотаны белой лентой, но поскольку держали в руках автоматы, заявлений на их счет Ломель решил не делать.
– Ладно, мне все понятно, у чужаков приступ хунгаро.
– Приступ хунгаро? – переспросил Унгар, еще раз посмотрев на тела.
– Да. Эти неженки не знают, что бактериальный планктон нашей планеты опасен для новоприбывших.
– Какой планктон? – озадаченно уточнил Унгар.
– Бактериальный.
– А-а-а. Значит, камни здесь ни при чем?
– Размоченные?
– Размоченные, – подтвердил Унгар и, нагнувшись, поднял упаковку от солдатского пайка.
– Нет, камни здесь ни при чем, их повалил на землю наш воздух – наш крепкий воздух.
– И что теперь делать?
– Ну, целиком я их не возьму – у меня в машине мало места, отрежьте только головы, положите в мешок, и Пепе будет вами доволен.
– Слава Пепе! – закричал кто-то из бойцов, вскинув руку в торжественном приветствии.
– Да, Пепе – слава, – согласился Ломель, отмахнувшись от кричавшего, как от надоедливой мошки. – Давай, Унгар, у меня мало времени. Положи головы в мешок и отдай мне.
– Хорошо, Ломель из рода Гуннов, я все сделаю, – кивнул Унгар и, выхватив из-за пояса кривой нож, бросился к самому молодому чужаку, однако неожиданно перед ним возник Цудус – боец с перебинтованной ногой. Зрачок его автомата смотрел Унгару прямо в лоб, а лицо этого тихого прежде бойца выражало решимость.
