– Когда?..
– Двадцать шестого августа девяносто четвертого года.
Александров на мгновение замолчал, на его щеках вспухли упрямые желваки:
– Поэтому тот август ты проведешь рядом со мной. Не расставаясь ни на миг, чтобы не случилось. И мы вместе отпразднуем шестой День Рождения дочери.
– Шестой?..
Что-то ее зацепило. Получается, она родит… должна родить…
– Сережа, какого числа ее День Рождения?
– Шестнадцатого августа. Ровно за…
Сержик продолжал говорить, но она уже не слышала, мысленно считая. Родила (родит?) в восемьдесят восьмом. А забеременела…
Лена резко остановилась, лихорадочно пересчитала даты. Нет, все правильно. Получается…
– Сережа, его не будет.
– Что?
– Такого будущего не будет.
Он неверяще смотрел ей в глаза. Господи, какой непонятливый!
Стыдливо помявшись, вспомнив про родинки, Аленка продолжила:
– Мы должны были… ну, вместе переночевать. Девять месяцев, Сережа, по срокам. Посчитай сам!
Для надежности загибая пальцы, Александров произвел подсчет. Получается…
– Ты помнишь, что в субботу Инги не было?
– Да. Я еще хотел спросить, но сначала болела голова, а потом уснул.
– Она была в командировке, приехала сегодня утром.
Заалев щеками, Лена призналась:
– Я хотела оставить тебя у себя, Сержик. На ночь.
Совсем смутившись, снова спрятала лицо на груди парня.
– Ты же никак не признавался, что любишь меня.
– Я люблю тебя, Аленушка.
– Вот. А раньше сказать не мог?
– Если бы я сказал раньше…
Она поняла:
– Мы бы точно…
Сергей кивнул:
– И у нас через девять месяцев родилась бы дочь.
– Но ведь мы…
– И она родится только тогда, когда мы сами это решим.
Осознав случившееся, Сергей глубоко вздохнул. Отчаяние безнадежности рухнуло, рассыпаясь, с его плеч. Будущее можно изменить! Оно уже изменено. Разве что они в этот месяц… Нет! Лучше завязать узлом. Как бы его не тянуло к суженой (жене!), ради будущего можно потерпеть. Например, до свадьбы.
В троллейбусе они, плотно прижавшись друг к другу, обнявшись, молча простояли у окна. Подходя к дому, Александров спросил:
– Инга сильно ругалась?
– Очень. Я ничего не могла объяснить, а она… Она действительно выгнала меня из дома. Сейчас, наверное, и тебе достанется. Только ты молчи, не спорь!
– Хорошо, Алена.
И только зайдя в квартиру, Сергей вспомнил смутившую его деталь:
– Аленушка, я ведь про носки забыл, пришел в портянках.
Она улыбнулась:
– Ничего страшного. Раздевайся, сейчас кое-что тебе принесу.
Елена прошла в комнату, что-то весело ответила на негромкий вопрос Инги Михайловны. Повесив шинель, положив на полочку шапку, он разулся, привычно и аккуратно намотал на голенища сапог портянки. Босиком стоять было некомфортно – пол в коридоре прохладный.
Наконец вернулась уже переодевшаяся в домашний халатик с пояском Лена.
– Вот, Сержик. Это я тебе в подарок сама связала. Теплые, на зиму.
В протянутой руке лежала пара шерстяных носков.
– Померяй.
Они пришлись как раз впору, сразу согрев ноги.
– Спасибо, любимая. Рукодельница моя…
Обняв милую, Александров благодарно ее поцеловал.
– Вот, носи… Все, пойдем к тетушке.
Войдя в комнату, Сергей потупился под взглядом суровых глаз.
– Здравствуйте, Инга Михайловна.
– Здравствуйте, Сережа.
Посмотрев на девушку, дама распорядилась:
– Лена, иди посиди в своей комнате, нам надо поговорить.
Тревожно глянув, Аленка скрылась за дверью.
– Присаживайтесь, Сережа.
Он осторожно опустился на край дивана.
– Сережа, я не хочу вторгаться в ваши с Еленой отношения и к чему бы то ни было вас принуждать. Но для Лены я сейчас самый близкий человек и мне глубоко небезразлично ее будущее. Она к вам относится очень хорошо. И, насколько я вижу, вы к ней тоже. Ведь так?
– Да, Инга Михайловна.
Решив быть честным до конца, Сергей добавил:
– Я люблю ее.
Вот этого признания строгая дама точно не ожидала. Что-то дрогнуло в серых глазах, и изменившимся тоном она спросила:
– Как тогда понять то, что между вами произошло?
И что ответить? Страшную правду, включающую будущее самой Инги? Нет.
– Этого больше не повторится. Я обещаю.
Взгляд окончательно подобрел, тетушка лишь укоризненно покачала головой:
– Ох, Сережа-Сережа… У Лены еще ветер в голове, но вы-то, серьезный, дисциплинированный человек, и вдруг такие глупые размолвки… Уехала на четыре дня, называется.
– Я сожалею, Инга Михайловна. Извините.
– Хорошо, больше не будем об этом. Я рада, что недоразумение благополучно разрешилось.
Прижавшись друг к другу, молодые люди сидели на кровати и тихо беседовали:
– Сильно тебя ругала?
– Нет. Она больше беспокоилась за тебя, Аленушка.
– Ты бы слышал, как она меня отчитывала, когда приехала и узнала, что… А я ничего не могу ответить, только реву и повторяю, что ты ушел насовсем.
– Я не видел тогда другого пути. Не знал, что мы уже начали менять будущее.
– Я понимаю. Но так тяжело поверить… Сержик, а что ты еще про меня знаешь? Ну, оттуда?
– Не очень многое, милая. Это приходило отрывками. Вот видел твоих мать и отчима. Вообще запуганный мужик. Пьет по-тихому. Видел твою младшую сестру.
– Катю? Я ее почти не знаю. Она все время живет с матерью и своим отцом, встречаемся редко.
– Ты мне рассказывала. Там, в будущем. Как после развода с твоим папой мать оставила тебя заканчивать здесь школу, как Инга ругала тебя за оценки.
– По какому предмету?
– По математике и географии.
Алена потрясенно покачала головой:
– Правильно.
– Ты сомневалась? Инга же отправила тебя в универ, сама выбрав специальность, и потом насчет работы договорилась. Ты поступила на вечернее, потому что подзавалила учебу в десятом классе и не прошла на дневное отделение. Но причина была объективная – умирала бабушка.
