Придя в себя, он с трудом выбрался через разбитое стекло лежащей на крыше машины. Похоже, его дела были плохи – полностью отказали, стали бесчувственными ноги, из разорванного бока текла кровь, отмечая страшный путь. Словно дав возможность убраться, запоздало полыхнула легковушка, осветив засыпанный обломками двор. И теперь он тянулся, полз к своему жилищу, всей душой надеясь, что там кто-то уцелел, что притягивающая взор, пугающая, немного согнутая белая линия – это не рука его жены, это просто кусок доски, игра колеблющихся в свете пламени теней.
Что-то звучно взорвалось, над руинами поднялся огненный шар. В ярком, словно полуденном свете стали видны мельчайшие детали. Широко распахнутые, мертвые глаза Аленки, ее растрепавшиеся темные волосы, прижатое балкой изломанное плечико и протянутая к нему, Сергею, бессильная рука. Еще миг, и тело любимой охватило пламя.
* * *
Как и раньше, он проснулся, вздрогнув всем телом, поймав на лету готовый вырваться крик. И больше не смог заснуть.
Ну, почему!?
Что такого сделал он, Александров Сергей, чтобы его так жестоко наказывала Судьба? И каждый раз сначала страшной смертью гибнут его близкие. Он знает, уверен – в доме был ребенок. Или дети…
Порывшись в сумке, лейтенант достал со дна ту самую тетрадь. Он тогда смалодушничал, так и не дал почитать записи Алене, а она забыла, поглощенная своими чувствами, поглощенная их любовью.
И вот теперь пришла пора добавить новые, полные смерти и безнадежности строки.
Записав, подперев рукой голову, Сергей задумался.
Бомбардировка… Вероломное нападение на ничего не подозревающих людей. Горит электрический свет, он, офицер, едет домой на машине, в гражданской одежде. Это война. Внезапная. Без предупреждения. Такая же, как в сорок первом.
Кто напал, сомнений не вызывает. Враг у страны один – НАТО. Вряд ли что-то изменится в политике империализма, если от Советского Союза останутся островки твердой, народной власти. Наоборот, желание их уничтожить только усилится. Это и произошло, то есть произойдет.
Дом, машина… Александров никогда не представлял себе, что будет так жить. Постройка была красивая, в ней угадывалось что-то нерусское. Финский домик? Похоже. Наверное, он стал… станет высокопоставленным офицером. Легковушка… Скорее всего «Жигули», только новой модели, с оригинально и красиво подсвеченной приборной панелью. Он торопился домой, значит, что-то такое подозревал или знал. Опоздал буквально на минуты.
Вспомнив придавленную остатками балок и крыши фигурку жены, Сергей закрыл ладонями лицо и тихо, мучительно застонал.
Как же быть?!
* * *
И вот, похоже, вопрос достижения высокого военного поста решается сам собой. Пусть не было свидетелей их стычки, но в способностях начальника группы преподнести случившееся в выгодном для себя свете Александров не сомневался. Как, собственно, и в способностях лизать задницу начальству. О, точно!
Заглянувший в зал дежурный по сооружению позвал:
– Александров! Тебя к начальнику отдела, Сергей.
Вытерев руки ветошью, лейтенант отправился на аудиенцию к товарищу полковнику.
С первых дней Сергей подметил интересную особенность – в этих войсках практиковалось присвоение прозвищ. Но не всем. Надо было выделяться какой-то деталью, чаще всего нелицеприятной, заслужить народное неодобрение, так сказать. Начальника отдела звали Сергеем Петровичем, но в кулуарах именовали исключительно Терентием. Данный товарищ обожал составлять разнообразные графики, таблицы и планы, обильно оснащая их галочками и непонятными значками. Проще говоря, «терешками».
– Товарищ полковник, лейтенант Александров по вашему приказанию прибыл.
– Так, Александров…
Рука начальника с длинными, нервными пальцами артиста зависла над очередной, расцвеченной фломастерами «портянкой», и, примерившись, поставила «терешку».
– Вы переходите служить в группу к подполковнику Боронтову. Сегодня заступаете в наряд помощником дежурного по части, он будет дежурным. Там и познакомитесь.
– Есть.
Выждав еще минуту, глянув, словно с удивлением, на подчиненного, начальник мягко произнес:
– Все, товарищ лейтенант, идите.
– Есть.
И это все? Обалдеть! Нет, вопросы в войсках решаются удивительно просто. Конечно, еще неизвестно, что собой представляет новый начальник группы, но звание уже подразумевает совсем другой тип отношений.
После обеда повезло и в другом – наконец-то Александров встретил неуловимую начальницу ЖЭКа и лично изложил ей свою просьбу о квартире, подкрепив слова большой московской шоколадкой.
Уроки Инги Михайловны не пропали даром – нахмуренная женщина слегка изменила гнев на милость, пообещав посмотреть «что можно сделать».
К сожалению, в этом городке законсервированные дома отсутствовали.
Напоследок она посоветовала обратиться еще и к освобожденному партийному секретарю ИТС.
Александр Данилович оказался понимающим, вызывающим симпатию подполковником. Внимательно выслушав молодого офицера, особо отметил тот пункт, что лейтенант совершенно не претендует на дефицитную двухкомнатную, а готов удовольствоваться и однокомнатной, с гарантией на год, как минимум.
О том, что жена не приедет в часть как раз весь этот предстоящий год, Сергей благоразумно умолчал.
Опять же московского приобретения глиняная бутылочка «Рижского бальзама» после несколько смущенных отнекиваний и отказов все-таки перекочевала в стол офицера.
Выйдя из кабинета Александров самокритично признал: у него прямо-таки талант вручения взяток. Но Инге он верил безоговорочно, и ее довольно-таки циничное «не подмажешь – не поедешь» запомнил.
Из запланированных к «дарам» подарков остались еще коробка конфет и две бутылки коньяка.
* * *
Сергей Федорович Боронтов Александрову понравился. Крупный, обстоятельный, спокойный офицер, с вежливым и уважительным отношением. Две трети наряда они приглядывались друг к другу, а потом, перед сдачей, вполне дружелюбно разговорились.
Похоже, подполковник хорошо знал, от кого переведен молодой лейтенант, а молчаливый, исполнительный и ответственный парень ему пришелся по душе. Узнав о трудностях с жильем, необходимостью записаться в общепринятые очереди (на мебельную "стенку", стиральную машину «Вятка-автомат», кухонный гарнитур, швейную машину), подать рапорт командиру батальона по продовольственному пайку, успокаивающе махнул рукой:
– Завтра после обеда напомни мне на построении.
Потом они со вкусом допили настоявшийся чай из двухлитрового китайского термоса Сергея Федоровича, а когда пришла смена, новый начальник отпустил подчиненного в общежитие, не дожидаясь официальной сдачи наряда. Одно слово – человек!
