— Не знаю… не знаю… Я принимал на льду аварийные запасы… Со мной были ледорез Семенов, термотехник Матвеев и еще два человека… Они побежали к «Чапаеву»… оттаскивать грузы подальше, от него… И не вернулись… Не вернулись… Но вы где были? Как вы попали сюда?
При свете фонаря в мятущемся снежном вихре видно было лицо Ивана Павловича, его широко раскрытые, почти безумные глаза, вздрагивающая щека.
— Потом… Потом, Иван Павлович, — ответил Дмитрий Александрович. — Где же «Чапаев»?
— Исчез… Люди не вернулись… Я тоже побежал к «Чапаеву». Вдруг я заметил, что шар света, который окружал его в момент взрывов, стал быстро меркнуть… Как бы удаляться… Я чуть не свалился в воду возле ящиков и тюков. У края льда никого не было… Ни «Чапаева», ни людей. Шар света исчез… На воде плавали какие-то темные предметы. Он погиб! Пошел ко дну! «Чапаев» пошел ко дну… погиб!
Столько отчаяния и горя было в словах и глазах Ивана Павловича, что Дмитрий Александрович решил прекратить расспросы о корабле. Все уже стало ясным…
— Где грузы? — спросил он Ивана Павловича.
— Здесь, в десяти шагах отсюда. Пойдемте. Там вездеход. Можно укрыться от шторма.
Он взял Дмитрия Александровича за руку и потащил за собой. Держась за пояс Дмитрия Александровича, оглушенный ужасным известием, Дима, прихрамывая, последовал за ними. Плутон бежал, словно уже зная дорогу. Ветер ревел и гнал всех вперед, толкая в спину и сбивая с ног.
Через несколько шагов из серой крутящейся тьмы возник, словно гряда плоских торосов, длинный низкий холм, полузасыпанный снегом. Иван Павлович пошел вдоль него, и вскоре из мглы показались тусклые желтые пятна света. Через минуту Иван Павлович приблизился к небольшому возвышению, изнутри которого, как будто сквозь тонкую алебастровую вазу, пробивался слабый свет, а сзади поднимались кверху какие-то тонкие длинные тени.
Иван Павлович обошел этот снежный холмик, разгреб ногами снег и поднялся на три ступеньки. Что-то металлически звякнуло, раскрылась низкая, с прозрачной верхней частью дверь, и Иван Павлович сказал:
— Вот и вездеход. Входите.
Внутри кабина вездехода походила на длинную каюту со шкафами для продовольствия и снаряжения и маленькой электрокухней. У боковых стен тянулись мягкие диваны-лари, над ними, между окнами, висели откидные койки с постелями, прижатые сейчас к стенам. Посреди кабины находился маленький узкий столик, впереди, у смотрового окна, стояло кресло водителя.
Под крышей над столом горела электрическая лампа в матовом шаре.
Вьюга била в окно снегом, выла и металась снаружи, но внутри было тепло, уютно и светло.
— Надо бы спустить тамбур перед дверью… снегу нанесет в сани, — говорил Иван Павлович, в облаках снега и пара закрывая дверь за собой. — Я второпях не успел этого сделать, раздевайтесь, садитесь… Ох, горе, горе!
Дима в изнеможении, бледный, упал на мягкий диван.
Сняв с него пальто, Дмитрий Александрович прежде всего осмотрел ушибленную ногу. Кость была цела, и Дмитрий Александрович растер ушибленное место, положил компресс и сказал:
— Ничего серьезного, Дима. Полежишь спокойно, и пройдет. Раздевайся и ложись, мальчик, я помогу тебе.
Сняв электрифицированные костюмы, Иван Павлович и Дмитрий Александрович, измученные и усталые от всего пережитого, уселись на диван — возле Димы, а Плутон улегся впереди, у кресла водителя.
— Расскажите же, Иван Павлович, как это все произошло? — сказал Дмитрий Александрович, вытягивая ноги.
— Как рассказать, Дмитрий Александрович! — вздохнул Иван Павлович, сжав ладонями голову. — Ужасно! Ужасно! До сих пор не могу прийти в себя… — Он опять глубоко вздохнул и продолжал: — Я был у себя в каюте. Моя вахта только что кончилась, и я собирался отдохнуть перед ужином. Вдруг раздался потрясающий взрыв, меня выбросило, как мяч, из койки к двери. Все с грохотом и звоном рушилось вокруг. Я вскочил и бросился вон из каюты. Тут в коридоре меня настигли второй и третий взрывы, один другого сильнее. Меня швыряло от переборки к переборке, обо что-то я ушиб голову… Крики, стоны, вопли отовсюду… Я все-таки выбрался на палубу. Там уже были капитан, два его помощника, почти вся команда. Палубные стены были спущены, и весь корабль открыт. Среди воя ветра, в тучах снега люди метались по палубе. Я услышал команду о спуске вездеходов на левый борт и посадке на них пассажиров. «Чапаев» кренился все сильнее и оседал на корму. Тут капитан увидел меня и приказал взять людей, сойти на лед с правого борта, принимать аварийные запасы. Краны начали работать — выбрасывать грузы на лед. Мои люди принялись оттаскивать их подальше от корабля, а я их укладывал и укрывал от снега. И вот… люди не вернулись. Может быть, под ними подломился лед или они провалились в трещину… В такую пургу все случается. А может быть, их забрал какой-нибудь вездеход и ушел с ними. Хотя не думаю, они вернулись бы за мной. А «Чапаев» погиб… «Чапаев» пошел ко дну…
Сжимая руками голову, закрыв глаза, Иван Павлиний закачался на диване, точно от невыносимой боли.
С замирающим сердцем, в каком-то оцепенении слушал Дима рассказ моряка. Дмитрий Александрович, опустив голову, полузакрыв глаза, молчал, потом тихо, точно про себя, промолвил:
— Значит, не все нашли…
Пурга билась и выла за стенами, кузов вездехода дрожал непрерывной мелкой дрожью, по крыше шуршал снег и с мягким шелестом хлестал по стеклам.
Иван Павлович поднял голову.
— Но скажите мне, как вы-то попали сюда? Почему вы не на вездеходе со всеми пассажирами? Как я обрадовался, увидев Плутона! Я понял, что и Дима где-то здесь близко… Плутон схватил меня за руку, тянул, очевидно, к вам, потом исчез. Я долго кричал, звал его. И вдруг он снова появился — и вы за ним. Расскажите, Дмитрий Александрович…
Дмитрий Александрович продолжал молчать, рассматривая свои ногти. Черты его лица словно окаменели, губы были плотно сжаты, и Дима вновь почувствовал непонятную, влекущую силу этого человека.
Наконец Дмитрий Александрович медленно поднял глаза и тихим, ровным голосом спросил:
— Как вы думаете, Иван Павлович, отчего произошли взрывы на «Чапаеве»?
— Не знаю, Дмитрий Александрович, не знаю, — ответил Иван Павлович. — Может быть, среди грузов были взрывчатые или легко воспламеняющиеся вещества… Ведь взрывы произошли в средних грузовых трюмах…
— Вот как! Значит, дело проясняется еще больше… Иван Павлович, подняв брови, с изумлением посмотрел на Дмитрия Александровича.
— Проясняется? Еще больше? А что тут вообще ясного?
— Мы с Димой очутились здесь потому, что преследовали преступника, совершившего этот взрыв…
Бледный, испуганный Дима стремительно сел на диване и в первый момент словно лишился голоса. Потом, заикаясь, он пробормотал:
