Комаров быстро обернулся и увидел нечто необыкновенное.
Солнце уже на три четверти показалось над землей. Но что это было за солнце!
Матово-красный кирпич с горизонтальными темными полосами лежал на горизонте. На чистом небосклоне виднелось как бы приплюснутое окно с продольной решеткой, за которой рдели отблески пожара.
Показавшийся из кабины Иван Павлович посмотрел на это странное, без лучей, словно голое, светило, на изумленные лица своих товарищей и покачал головой.
— Скоро будет солнце, — сказал он.
— А это что? — удивленно спросил Комаров.
— А это только приподнятое рефракцией
[87]
и искаженное изображение солнца. Само солнце еще находится под горизонтом. Погода сегодня морозная, воздух наполнен мельчайшими ледяными иглами, в которых и происходит сильное преломление солнечных лучей. Вообще вам надо, товарищи, привыкать ко всем неожиданным шуткам рефракции. Их не перечислишь… Ну с, вода скоро вскипит, готовьтесь к завтраку. Я сейчас приду за вами.
— Есть готовиться к завтраку, товарищ командир! — ответил Комаров и направился к вездеходу.
Дима остался на льду, любуясь необыкновенным восходом. Раскаленный кирпич через минуту стал тускнеть, линии на нем искривились, и вскоре он совсем растаял в разгорающемся пожаре неба. Наконец высоко взметнулись кверху, словно золотые стрелы, яркие лучи, на все лег золотистый отблеск, мириадами радужных искр ослепительно засверкали снег и лед, и над горизонтом величаво и торжественно начало всплывать солнце.
Насмотревшись вдоволь, Дима вздохнул и откликнулся наконец на призывы моряка:
— Иду, иду, Иван Павлович…
После завтрака Иван Павлович с помощью Комарова и Димы привел в порядок еще два скафандра — для себя и мальчика; потом все трое, одевшись в стальные доспехи, долго упражнялись: разговаривали по радиотелефону, приводили в движение заспинные моторы и винты, управляли рулями с помощью ступней.
Плутон оглушительно лаял, глядя на странные фигуры, закованные в металл, узнавая и не узнавая своего хозяина и новых друзей.
После обеда Иван Павлович разыскал в складе огромный, рассчитанный, по-видимому, на гиганта, скафандр нулевого номера.
Когда он был собран, Дима облегченно вздохнул:
— Войдет, Иван Павлович! Правда, войдет? А?
— Пожалуй, будет достаточно просторно. Надо только приучить Плутона держаться в скафандре…
— Он будет сидеть в нем, Иван Павлович. Задние лапы опустит в обе штанины, а передние сложит на груди…
— Ой, Дима, будет ему, бедному, не сладко! Он будет не сидеть, а лежать на животе. Плавать-то под водой надо в горизонтальном положении. И задние лапы ему тогда тоже придется под себя поджать. А чуть скафандр примет в воде наклонное положение, собака начнет сползать вниз и проваливаться то в одну, то в другую штанину… Смотри, какие они широкие.
Дима хмуро глядел на раскрытый и распростертый перед ним на полу скафандр и упрямо твердил:
— Ну и что ж?.. Все равно я Плутона не брошу…
— Да кто тебе говорит, что надо бросать его? — рассердился Иван Павлович. — Заладил: «не брошу, не брошу»! Надо подумать, как для него лучше сделать. Не то в первый же день так измучаешь собаку, что потом калачом не заманишь ее в скафандр.
— Что же делать? — растерянно сказал Дима и вдруг, оживившись, спросил: — А что, если набить что-нибудь в штанины? Чтобы он мог упираться ногами?
— А пожалуй, это идея, — подумав, ответил Иван Павлович. — Только мы так сделаем: набьем туда чего-нибудь поплотнее, а сверху укрепим площадку, Плутон и будет, в случае надобности, спокойно сидеть на ней, как будто он служит. Зови собаку, начинай приучать ее ложиться в скафандр.
Против ожидания, Плутон ни за что не хотел влезать в скафандр. Видимо, он испытывал к нему величайшее недоверие. Дима напрасно уговаривал его, соблазнял лакомствами, сам ложился в скафандр, пытался силой втащить Плутона в него — ничего не помогало. Плутон лежал рядом со скафандром, закрыв морду лапами, стонал, скулил и виноватыми глазами глядел на своего друга и мучителя. И сам Дима, красный, вспотевший, под конец выбился из сил и в отчаянии не знал, что дальше делать с упрямцем.
Комаров и Иван Павлович первое время пытались помогать Диме советами, указаниями, наконец примерами — сами ложились в скафандр. Но когда Дима принялся тащить собаку в скафандр, а они начали подталкивать ее сзади, Плутон внушительно посмотрел на них и тихо, но так многозначительно зарычал, что они поспешили оставить друзей договариваться наедине.
Сегодня по хозяйству дежурил Комаров. Близилось время обеда, и он принялся за стряпню, а Иван Павлович начал осмотр электролыж и вездехода. Он хотел завтра с утра заняться обследованием ледяного поля.
Иван Павлович скоро отобрал три пары наиболее подходящих лыж, привел их в порядок, испробовал и собирался уже приняться за вездеход, когда майор позвал его обедать.
Войдя в кабину, Иван Павлович увидел угрюмого, бледного, выбившегося из сил Диму. Плутон лежал в передней части кабины, возле раскрытого скафандра, вытянув на полу лапы и положив на них голову. Он даже не взглянул на входившего Ивана Павловича, вид у него был усталый и огорченный.
— Ну как, Дима, дела с Плутоном? — сочувственно спросил Иван Павлович.
Дима помолчал, не поднимая глаз, потом раздраженно сказал:
— Ничего!.. Я его все-таки заставлю! Вы не думайте, что Плутон не понимает. Он все отлично понимает! Но он не хочет. А почему, не знаю…
— Он, наверное, боится, Дима, — заметил майор, наливая в тарелки суп. — Он, вероятно, запомнил, что мы запираем себя в скафандр, и боится этого.
— Все равно, — упрямо ответил Дима, — я добьюсь, что он полезет в скафандр!
— У них сейчас был крупный разговор, — принимаясь за еду, обратился Комаров к Ивану Павловичу. — Дима даже кричал на Плутона, а тот, видимо, хочет исполнить приказание, поднимется, понюхает скафандр и прямо камнем падает возле него…
— Ну, ничего, — примирительно сказал Иван Павлович. — Побольше терпения и ласки, и пес поддастся.
Обед продолжался в молчании.
Вдруг Иван Павлович, сидевший спиной к выходу, случайно взглянул вперед и застыл, не донеся ложки до рта. Потом он тихо положил ее в тарелку.
— Осторожно… — тихо, безразличным голосом сказал он. — Не шевелитесь… Краешком глаза посмотрите вперед…
Комаров и Дима чуть не ахнули. Они увидели поднявшегося с пола Плутона. Внимательно обнюхивая скафандр, собака медленно и осторожно входила в его раскрытую утробу. Через минуту Плутон озабоченно потоптался, словно отыскивая наиболее удобное положение, наконец с тяжелым вздохом опустился на жесткое ложе в обычной позе — положив голову на вытянутые лапы — и замер.
