Зюзюка, или Как важно быть рыжей. Веселая история
– Ну что, Дашка, когда новоселье?
– Когда разберусь и все устрою.
– Скучная ты, вообще-то новоселье принято праздновать
прямо в день переезда...
– Не знаю, у кого-то, может, и принято, а у меня нет.
– А я вот помню, когда отцу на работе квартиру дали,
так прямо в день переезда гости нагрянули. На полу сидели, на газетах ели, а
весело было...
– Это в незапамятные времена, а теперь все по-другому.
Но, думаю, через месяц можно будет всех собрать.
– А кошка?
– Кошку надо бы...
– Хочешь, я тебе перса подарю? У моего троюродного
брата кошка на сносях...
– Нет, перса не хочу. И не надо дарить, я сама найду...
– А кто тебе при переезде помогать будет?
– Никто. Я сама...
– А хочешь, я приеду?
– Да нет, не стоит, спасибо, конечно... Пойми,
Кристинка, я хочу всем устроить сюрприз. Я же начала новую жизнь...
Полгода назад я вдруг решила кардинально поменять свою
жизнь. И начала с продажи огромной родительской квартиры в престижном Доме на
Набережной. К сорока годам я сообразила, что вряд ли мне понадобится в будущем
четырехкомнатная квартира, к тому же у меня не хватало денег на содержание этих
хором. В паркете образовались щели, рамы на окнах рассохлись, сантехника пришла
в негодность, а на кухне поселилась мышка, маленькая и хорошенькая. Я бы не
возражала против ее присутствия, но как-то ко мне зашла подружка, увидела ее и
чуть в обморок не хлопнулась... И еще – меня бросил любовник, это
оказалось последней каплей. Я рыдала, билась головой о трухлявую стенку, на меня
сыпалась побелка и штукатурка... А бросил он меня после того, как во время...
ну, сами понимаете во время чего, под нами сломалась кровать.
– Так недолго и импотентом стать! – вопил он, —что
тут смешного? Ты все смеешься, дурища, а я больше не желаю видеть этот дом
Эшеров! – он натянул штаны и ушел. Навсегда. Он был красивый, умный, читал
Эдгара По и был неотразим в постели... В этом качестве он себя ну очень высоко
ценил и боялся травм. Я вдогонку посоветовала ему застраховать драгоценное
орудие на кругленькую сумму, но он не оценил юмора, и я осталась одна. Поплакав
несколько дней, я стряхнула с себя побелку со штукатуркой и позвонила бывшей
коллеге, которая нынче держала риэлтерскую контору. Когда она назвала мне
предположительную цену моих хором, я сперва даже не поверила.
– Чудачка, сейчас квартиры в Москве бешеных денег
стоят, а уж с видом на Кремль... Тебе надо тоже подыскать достойное жилье в
приличном районе, ты же в какое-нибудь захолустье не поедешь, правда? И ремонт,
наверное, придется делать нешуточный. Так что если две трети суммы сбросить,
все равно сможешь несколько лет безбедно жить и не работать. А новую жизнь
начинать полезно, это я тебе как риэлтер говорю!
Я думала это долгая история, но покупатель нашелся буквально
через неделю, а еще через две я увидела свою будущую квартиру и сделка
состоялась. На всякие формальности ушел еще месяц, но загвоздка была в том, что
моя новая квартира тоже требовала ремонта, а покупатель хотел, чтобы я как
можно скорее освободила жилплощадь. Но и тут помогла Алка: нашла мне съемную
однокомнатную хату, а вещи я вывезла к ней на дачу с условием, что большую
часть мебели оставлю ей. Я с восторгом согласилась, мне не хотелось брать в
новую жизнь ничего, кроме старинного секретера красного дерева и туалетного столика.
Они принадлежали еще моей бабушке, в которой я души не чаяла.
Я хотела переехать окончательно, когда в квартире все уже
будет готово. К тому же я уволилась с работы, новая жизнь во всем должна быть
новой, тем более сейчас у меня есть возможность оглядеться в поисках лучшей
доли. Новая жизнь так новая жизнь. В плане стояла еще смена машины и
собственного имиджа. Короче говоря, новоселье я устрою, когда сочту, что
изменилась полностью! Пусть все ахнут! Я так спешно освобождала родительскую
квартиру, что многое просто пихала в огромные пластиковые мешки и сумки. Теперь
же я действовала так: завозила энное количество сумок и разбирала. Что-то
выкидывала сразу, что-то размещала в многочисленных стенных шкафах, что-то
складывала в сумки, чтобы отдать тем, кто в этом нуждается. Вот и сегодня я
завезла с Алкиной дачи бабушкин сундучок и шесть огромных челночных сумок.
Знаете, такие пластиковые, в клеточку? И принялась разбирать их под песенки
Хулио Иглесиаса. Люблю я его, что поделаешь. Сумки я разобрала быстро, почти
все шло просто на выброс, а вот сундучок... Там хранились альбомы с
фотографиями, старые и даже старинные, бархатные, плюшевые, с фигурными
прорезями для уголков, бабушкины... Это я сохраню, хотя добрую половину
фотографий я уже не могла бы «атрибутировать», как говорит мой приятель,
великий знаток истории русского дворянства. Сидя на полу, я стала просматривать
альбомы, между страницами которых попадались засушенные цветочки, открытки,
письма... Рядом со мной лежал маленький автомобильный пылесос – не разводить же
пыль в новой квартире. Даже если это пыль веков. А вот и любимая шкатулка моего
детства. Она стояла у бабушки на туалете. Туалет я отреставрировала, а шкатулка
имеет прямо-таки плачевный вид, на туалет не поставишь... Я открыла ее, и оттуда
вылетела моль! И вдруг меня как что-то стукнуло в сердце. Зюзюка! Неужто
любимую игрушку моего детства сожрала моль? Вот она! Не сожрана, но побита
молью.
– Зюзюка, милая моя!
Я осторожно вынула ее из шкатулки. Ничего, я ее починю.
Зюзюка представляла собой странный и очень забавный чехольчик для бабушкиной
золотой пудреницы. Пудреница по-прежнему лежала в чехольчике. Круглая,
красивая, хоть и потускневшая от времени. Я открыла ее. На меня пахнуло
детством, бабушкиными духами, счастьем, уютом большой семьи, от которой
осталась только я, а после меня уже никого... Замочек на пудренице сломан,
зеркальце потускнело, пуховка свалялась... Как давно я не брала все это в руки
и даже не вспоминала... Лет двадцать пять, наверное. А вот Зюзюка была все
такой же мягкой и нежной. Ее, по словам бабушки, связала ее прапрабабушка,
связала не для пудреницы, а для чего-то другого, но бабушка так любила Зюзюку,
что только ей доверила дорогую безделку, подаренную одним из ее многочисленных
поклонников. По-видимому, даритель был особенно дорог бабушкиному сердцу.
Зюзюка, связанная из чудесной мягчайшей темно-серой шерсти, напоминала ежика.
Вместо глаз черные бусинки, носик из черной кожи, а ротик обшит красной
шерстяной ниткой. Почему этот чехольчик носил имя Зюзюка, бабушка не помнила.
Как-то в детстве у меня разболелся зуб, я стонала, даже плакала, а бабушка дала
мне в руки Зюзюку и велела приложить к щеке, через полчаса боль прошла. С тех
пор я особенно полюбила Зюзюку. Но потом заболела и умерла бабушка, потом папа
ушел от мамы, через два года вернулся с повинной головой, но семейная жизнь уже
больше не склеилась, старший брат погиб в горах, а я выросла, у меня началась
бурная жизнь, я вышла замуж, развелась, через три года еще раз попытала
счастья, и опять неудачно, вернулась к родителям, которые постоянно ссорились,
мама не могла простить отцу его уход, хотя сейчас мне сдается, что не прощала
она ему его возращения... Одним словом, миром в нашем доме уже и не пахло...
Может, именно потому я так легко, без душевных терзаний, рассталась с
родительской квартирой, не только из-за денег. А вот Зюзюка... Я внимательно ее
осмотрела, даже обнюхала. От нее пахло пылью и нафталином. И на спинке
красовалась дыра.
