Я побежала в душ, навела красоту и достала из шкафа старую
зеленую блузку, раньше я ее не любила, а теперь она вдруг так мне
понравилась... Блузка была дешевенькая, но сидела идеально. В конце концов, на
макароны, пусть и с новым соусом, в такой блузке пойти не стыдно, и ни одна
собака, даже умнейший Себастьян, не подумает, что я вырядилась. Да, надо взять
с собой Зюзюку, но как-то глупо идти в соседнюю квартиру с сумкой... Я вытащила
пудреницу, а саму Зюзюку попыталась сунуть за пояс джинсов, но это было очень
некрасиво. Тогда я просто сунула в Зюзюку мобильник, уж его-то я точно возьму с
собой, и никто не удивится, мало ли какие сейчас у баб чехлы на телефонах.
Посмотрим. Я все-таки взяла из буфета коробку испанского шоколада, которую мне
привезла Ирина. Неудобно, даже к соседу, на ужин идти с пустыми руками.
Дверь мне открыл Егор в смешном фартуке с рыбками.
– Молодчина, через три минуты все будет готово.
В прихожую вышел Себастьян и улыбнулся.
– Привет, мой хороший.
Пес протянул мне лапу.
– Да что ж это делается, Даша!
– Просто, он чувствует, что я в него буквально влюблена,
а в тебя нет, следовательно, ничем ему не угрожаю.
Он посмотрел на меня с еще большим интересом.
– А почему это ты в меня не влюблена?
– А разве обязательно? – рассмеялась я.
– Да нет, но... Наверное, ты права, он у меня умный
пес. А ты занятная, мне вообще кажется, что рыжие женщины – это всегда
интересно. Хотя, конечно, исключения бывают. Что мы тут стоим, проходи, ты ж у
меня еще не была? Хочешь посмотреть квартиру?
– С удовольствием.
Квартира была трехкомнатная, просторная, но какая-то слишком
журнальная, что ли. И чувствовалось, что женщины тут только бывают...
– Ладно, Юрка опаздывает, пошли, гретые спагетти – это
грех! Я его предупреждал! Садись. Вина выпьешь? Настоящее итальянское...
– А что ты делал в Италии? Мне, возможно, тоже придется
какое-то время работать в Италии...
– Здорово! Я там пытался тренировать, но не могу, у
меня не хватает терпения, я совсем не педагог, собаку вон нормально воспитать
не сумел... Но Италия – это суперская страна. Отдыхать езжу только туда, у
меня там друзья. Ты не была?
– Нет, но скоро поеду!
– Мне Эмилия говорила, что ты с ее дочкой работаешь.
– Егор, а для чего глубокие тарелки?
– Ты что? Спагетти принято есть из глубоких тарелок, а
ты вообще их есть умеешь? Нет? Смотри, берешь вилку, вот так, наматываешь,
можешь помогать себе ложкой, смотри!
– Вкууусно!
– У тебя получается. А правда вкусно! Я молодец!
И тут раздался звонок.
– О, вот и Юрка!
Он побежал открывать, а Себастьян и ухом не повел.
Интересно, что за Юрка?
...– Зюзюка, проснись!
– Да я уж жду! Знаю, знаю, довольна, небось?
– А ты как думала!
– И чему радоваться? Он нам не подходит!
– Ну, это я и без тебя давно поняла! Но как у него
морда вытянулась, когда он меня узнал! Сукин сын! Глазам своим, говорит, не
верю! Ах, как я рад, Дашенька! Сволочь! Хотя, знаешь, Зюзюка, я ему даже
благодарна: если бы не он, может, я бы долго еще не решилась продать
квартиру... и жила бы, как никчемная старая дура! С прошлым надо
расставаться весело! А я сегодня повеселилась!
– Ну-ну!
– Чем ты недовольна опять?
– Время теряешь! Вон месяц целый – никого даже на
горизонте нет! Как ужасно жить, зная, что помрешь!
– Да так все живут!
– Так-то люди, а я-то Зюзюка! У меня долгий век, я
могла бы еще хоть двести лет жить, но ты тратишь время на какие-то тряпки, а
скоро и вовсе родить не сможешь, куда это годится? Ладно уж, так и быть,
переспи с Егором, если никого другого на примете нет. Он красивый, девочка наша
тоже красивая будет!
– Погоди, Зюзюка, что-то я тебя не пойму... А если я не
хочу спать с Егором?
– Захочешь!
– Ну, допустим, а если даже я забеременею, но это будет
мальчик?
– Тогда плохо!
– Значит, так, спать с Егором я не буду, мы с ним
просто хорошие соседи и все! Слушай, а почему Герман пропал, ты не знаешь?
– Нет. И не думай о нем, он больше не появится!
– Почему?
– Попробуй в зеркальце заглянуть. Кстати, ты больше в
меня телефон свой не запихивай!
– Почему?
– Это вредно для здоровья, я по радио слышала!
– Для чьего здоровья? – полюбопытствовала я.
– Для моего, конечно!
– Зюзюка, твоему здоровью, кроме моли и моей
бездетности, ничего угрожать не может.
– Откуда я знаю, мало ли... – проворчала
она. – Вообще, ты мне не нравишься!
– Почему?
– Что ты все заладила – почему да почему! По
кочану!
– Ты чего грубишь, старая варежка?
– Я старая варежка? Это ты старая варежка! Никому не
нужная баба, сорок лет, бабкой уж могла бы быть, а у тебя даже постель согреть
некому, фу, видно, и вправду конец света скоро, и ладно, не хочу я так
жить – вымаливать девочку, смотреть на этих теток без мужиков... Я когда у
тебя на работе в сумочке лежу – диву даюсь! И чего вам всем надо! Тебе ж с
этим Юркой спать нравилось, вон даже кровать сломала! Если с Егором не хочешь,
так его верни, кровать-то у тебя сейчас новая, крепкая, да и вообще, что за
дела, на ней еще ни одного мужика не было, а говорила – блудить хочу, чего
ж не блудишь?
– Позволь, но ты же только что сказала, что он нам не
подходит?
– В мужья – не подходит, а чтоб ребеночка
отпрыснуть – сойдет!
– Отпрыснуть? – засмеялась я.
– Ну, чтоб отпрыск был!
– Старая я уж ребеночка без отца заводить! А жить мы на
что будем? У меня бабушек нет, ты, что ли, воспитывать будешь? Ты воспитаешь!
– Все, я обиделась! Пока мужик на этой кровати не
поспит, я с тобой и разговаривать не стану!
– Ну и не надо! Ворчишь, как полоумная старуха, несешь
всякую хрень...
– Дура, я о тебе забочусь!
– Да нет, ты о себе заботишься! Спи, как-нибудь в
другой раз поговорим.
Я сунула пудреницу в Зюзюку, а ее в ящик комода. Не буду я
больше ее с собой таскать, не вписывается эта вязаная безделушка времен
Очаковских и покоренья Крыма в наш сумасшедший век. Она еще хуже Хоттабыча. У
того все-таки интересы были много шире Зюзюкиных.
