– А стаканы?
– Купим, они дешевые.
– А если б я не пришла, ты бы и до веджвудского сервиза
добралась? Ты же собиралась на день рождения?
– Рассобиралась, – мрачно буркнула она.
– Ладно, черт с ней, с посудой, говори, в чем дело.
– На, наслаждайся!
Она протянула мне пачку фотографий. Надо заметить, что за
все годы Ариадна прислала всего три фотографии. А тут целая пачка. У меня
задрожали руки и заболело сердце. Чтобы я о ней ни думала, но она же моя
единственная дочь. Я жадно всматривалась в ее лицо.
– Смотри, дальше смотри, что ты так долго? –
раздраженно торопила меня Стаська.
– Отвяжись! И собери осколки. Пока не соберешь, я с тобой
разговаривать не буду.
Она покорно взялась за веник, а я сгребла фотографии и ушла
к себе.
Я видела за последние годы сотни подобных фотографий у
друзей и знакомых, чьи родственники уехали за границу. Красивые, яркие картинки
словно бы демонстрировали нам, оставшимся, как все здорово и роскошно у них
там, какие они умные, что уехали и нисколько об этом не жалеют. А вы, убогие,
смотрите и завидуйте. Может, мне это только кажется, не знаю. И тут был такой
же набор – красивая женщина в красивых шмотках, красивый дом, красивая
машина, красивая собачка на руках. И очень красивый мужчина, высокий,
широкоплечий, молодой. Ариадна рядом с ним кажется совсем маленькой и хрупкой.
А он так нежно ее обнимает. Она с годами стала еще красивее и почти не
постарела. Но что-то в ней неуловимо изменилось. Выражение лица? Не пойму, но
она кажется какой-то чужой... Боже мой, неужто я забыла родную дочь?
Единственную, обожаемую.
– Ну как тебе эта физия? – раздался за спиной голос
Стаськи.
– Не смей так...
– Лёка, ты со мной поедешь? Она обещает прислать бабки.
– Отстань, я хочу побыть одна.
– Да не мучайся ты, она просто сделала пластическую
операцию.
– Что?
– Нос другой, не видишь, что ли?
Господи, так вот в чем дело! А я не сообразила. Но как
Стаська-то заметила? Столько лет прошло, и, казалось бы, она и знать о матери
не желает, а вот поди ж ты! Сердце заныло еще сильнее.
– Лёка, мы поедем?
– Что это вдруг тебе приспичило?
– А ты письмо еще не читала? Нас не просто так зовут, а на
свадьбу! Интересно же! Девятого февраля у них свадьба.
– А как же школа? – машинально спросила я.
– Плевать! Всего на две недельки, Лёкочка!
– Но с чего вдруг такая перемена?
– А ты посмотри, как красиво...
Она ткнула пальцем в фотографию, на которой Ариадна, сидя на
корточках, пересаживает какой-то экзотический цветок из одного горшка в другой,
а за спиной у нее дивные зеленые холмы.
– Зеленые холмы Калифорнии, – задумчиво проговорила
Стаська. – Я хочу это видеть своими глазами.
Я внимательно на нее посмотрела. Она выдержала мой взгляд.
– Лёка, пожалуйста!
– Послушай, но зачем ехать именно на свадьбу? Ей там не до
нас будет.
– Ей всегда не до нас, но тут она так приглашает... Ты
почитай письмо. Она пишет, что к ним в сад заходят еноты, а иногда олени.
– Сходи в зоопарк.
– Лёка, ну пожалуйста, я тебя просто умоляю.
– Езжай одна.
– Нет, одна я не поеду.
– Но нас вместе могут не впустить в Америку. Получить у
американцев визу не так легко.
– Не пустят, тогда другое дело. А мы должны попробовать!
Все-таки свадьба. И зеленые холмы Калифорнии. Знаешь, я думала, там одни
пальмы. А здорово звучит – зеленые холмы Калифорнии, даже лучше, чем у
Хемингуэя. «Зеленые холмы Африки». По-моему, у меня лучше – зеленые холмы
Калифорнии.
Я только рот разинула. Она читала Хемингуэя? Людям моего
поколения даже в ее возрасте стыдно было не читать Хемингуэя, но теперь...
– Так мы поедем, Лёкочка?
– А отпуск? Вдруг не дадут, на школу еще можно плюнуть, но
на работу...
– Лёка, тебя же на работе ценят, а свадьба дочери стопудово
уважительная причина.
– Возможно, ты и права, но скажи мне все-таки, почему ты
посуду колошматила?
Она отвела глаза. Слегка покраснела.
– Это... из-за другого.
– Из-за чего конкретно?
– А можно я сейчас не буду говорить?
– Нельзя.
– Ну, я с Мишкой поругалась.
– Врешь.
– Лёка, честное слово. Понимаешь, он сказал, что я...
совершенно не сексапильная. Что вообще-то я клевая, но не сексапильная. Ну я и
психанула.
Я не поверила ни одному слову, но поняла, что сейчас
настаивать бесполезно.
– Дело твое. Хочешь – молчи.
– А как ты считаешь, я сексапильная?
– Понятия не имею. Но в том, что ты набитая дура, у меня нет
и тени сомнения.
Она бросилась меня обнимать. На этом инцидент, казалось бы,
был исчерпан. Однако страх за нее стал еще сильнее.
Ариадна
Неужели они действительно приедут? Даже не верится. Но им
уже дали визу и билеты заказаны... И мне страшно. Даже не знаю, рада я или нет.
Почему Стаська вдруг сменила гнев на милость? Я ведь совсем-совсем ее не знаю.
Встречи с мамой я не боюсь... ну или почти не боюсь. А Стаська... Она ведь уже
взрослая и очень хорошенькая. Мне никто не дает моих лет, а такая взрослая
дочь... И характер у нее не дай бог. Она ведь все эти годы знать меня не
хотела, а тут вдруг... Я дура, я все-таки полная дура, зачем мне понадобилось
приглашать их на свадьбу? Похвастаться захотелось? Наконец-то сбывается все, о
чем я мечтала, и мои близкие, мама и дочка, должны увидеть это своими глазами.
Но куда лучше было бы потом, после свадьбы, самой полететь в Москву. Проще и
значительно дешевле. Фу, нехорошо так думать, стыдно... Вон, даже красные пятна
выступили... И все-таки, как я тут с ними буду управляться? Они же не водят
машину, а у меня ведь работа... Конечно, я куплю им несколько экскурсий, на
уик-энд сама куда-нибудь их отвезу. А, ладно, как-нибудь. Я хочу увидеться с
мамой, она просто обрадуется, а вот Стаська... Кто ее знает... Будет смотреть
на меня злыми глазами. Я плохая мать, я никудышная мать... Может, я еще рожу
ребенка, я еще нестарая, и ему я, наверное, смогу быть хорошей матерью... Это
же будет ребенок от любимого... Господи, это папа во всем виноват. Он не позволил
мне сделать аборт. Ой, грех какой даже думать так. А вдруг Стаська повзрослела,
поумнела, влюбилась и сможет наконец понять свою беспутную маму? И простить? А
может, ей что-то от меня понадобилось? Девчонки из России жаждут приехать в
Америку и, как говорится, попытать здесь счастья, но далеко не у всех в Америке
живет родная мать. Вдруг она решит попросту здесь остаться? Это было бы ужасно.
Неприятностей не оберешься, к тому же молоденькая красивая девчонка с трудным
характером в доме, где есть молодой красивый мужчина... Нет, этого допускать
нельзя, ни в коем случае. Боже, что я делаю? Заранее настраиваю себя против
единственной дочери, перед которой к тому же безмерно виновата... Ах, как я не
люблю чувствовать себя виноватой, а моя вина только возрастает и возрастает.
Нет, нельзя все-таки поддаваться порывам. Но кто мог предположить, что на этот
раз она не порвет мое приглашение? Вечно я сначала делаю, а потом думаю. А,
ладно, что будет, то и будет. В конце концов до их приезда еще больше двух месяцев.
Зачем раньше времени расстраиваться? Только бы свадьбу не испортили... У мамы
по телефону голос теплый, она рада, мама есть мама. Стаська к телефону не
подходит, то ее дома нет, то еще что-то... Как когда-то в моей юности шутила
мама: «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери мамцом!»
