– Это глупо, радость моя. Ты уже не девочка и отнюдь не
девица. Надевай любой другой цвет, только не белый.
Я думала схитрить, сделать платье цвета слоновой кости или
топленых сливок, а он сказал, что длинного платья вообще не надо, пусть лучше
будет костюм и изящная шляпка. Пришлось подчиниться, хотя я с детства мечтала о
белом платье. Но в сущности это ерунда, если все остальное сбылось. Тьфу, тьфу,
тьфу, чтоб не сглазить. Но теперь уж сбудется. И гадалка вон тоже сказала, что
сбудется, а я, идиотка, не верю... Почему? Чего я боюсь? Он меня любит, я его в
мужья не приглашала, давно уж научилась, что нельзя самой на браке настаивать,
и даже когда он позвал замуж, сперва для приличия покобенилась, хоть мы и жили
давно вместе... И вообще, сделала вид, будто я снизошла к его мольбам, а сама
замуж не стремилась. Не уверена, что он меня не раскусил, но я все соблюла. И
это он настоял, чтобы я маму со Стаськой пригласила. И денег дал им на дорогу.
А может, и вправду все будет хорошо? Может, мы все найдем общий язык и у нас
будет большая дружная семья? Дай-то бог... Как хочется увидеться с мамой,
прижаться к ней, как в детстве... поплакать у нее на груди... даже прощения
попросить... Да, надо попросить прощения и у нее, и у Стаськи. Тогда будет
легче. Не то чтобы меня так уж угнетало чувство вины, но все-таки... Это будет
как очищение. Я вообще хотела бы венчаться в церкви, но Гарик ни в какую.
– Я что, похож на идиота? Сроду в церковь не ходил и впредь
не намерен. Я атеист, запомни раз и навсегда!
А жаль, венчание это так красиво... Ну ничего, я все равно
счастлива и свадьба у нас будет красивая. Обед в Сан-Франциско, в новом
дорогущем ресторане «Фандорин», а после обеда мы улетим в Лас-Вегас... Я
надеялась на настоящее свадебное путешествие, но неожиданно Стаська согласилась
приехать и придется довольствоваться двумя днями... Ничего, мы потом еще поедем
куда-нибудь. У Гарика есть небольшой апартмент во Флориде, шикарный, с видом на
океан, но он обычно сдает его в аренду. Я там еще не была. В сентябре срок
аренды заканчивается, и, может быть, тогда... Но он же хочет ребенка... И с
этим надо спешить. Ах, боже мой, я вовсе не убеждена, что тоже хочу, у меня уже
есть дочь, но для него я готова... Я не создана для материнства. А для чего я
создана? Понятия не имею. Наверное, просто для жизни, для радости...
Леокадия Петровна
Я вдруг заметила, что Стаська здорово похорошела в последнее
время. Совсем взрослая стала, как-то оформилась, я бы даже сказала, созрела.
Неужто Гера прав и у нее уже есть мужчина? Но кто? Один из этих мальчишек,
которых она даже всерьез не принимает? Или кто-то, о ком я не имею понятия? Но
я ничего такого, что могло бы свидетельствовать о присутствии в ее жизни
мужчины, не находила до сих пор... Или просто пришла пора похорошеть? Дай-то
бог! А может, это предвкушение поездки так на нее действует? Она стала больше
следить за собой, это несомненно. На ночь подолгу расчесывает щеткой волосы,
утром делает гимнастику, даже попросила меня купить какой-то очищающий лосьон и
крем для молодой кожи. Я купила, разумеется. Как-то я пыталась поговорить с ней
по душам, но она ловко ускользнула от разговора. А у меня что-то нет сил
бороться с ней. Да и зачем? Все равно она сделает так, как захочет. Мне все
твердят, что это чистейшее безумие – отрывать девочку от школы в выпускном
классе на целых две недели, но что поделаешь? Она очень способная и, если
захочет, легко все наверстает. А если не захочет... Что ж, пусть... В конце
концов жить ей, должна сама понимать...
Вечером я, как всегда, просматривала свой календарь на
следующий день. Там у меня записаны все памятные даты друзей и знакомых. И
обнаружила, что завтра день рождения, да не простой, а юбилейный у Алексея
Евсеевича, заместителя Лёни по институту. Милейший человек и близкий друг, ему
исполняется семьдесят лет. Но завтра у меня с утра масса дел, а вечером эфир, и
я решила позвонить сегодня. Он обрадовался.
– Алешенька, я знаю, нельзя заранее поздравлять, но у меня
завтра безумный день...
– Спасибо, Лёкочка, я тронут, что ты помнишь. Но в субботу
вечером ждем тебя в ресторане. Мне это не по карману, но дети не желают ничего
слушать. Юбилей есть юбилей. Так что приходи непременно.
– Спасибо, Алеша, в субботу я могу. Алеша, скажи, ты знал
такую Аллу Генриховну?
– Аллу Генриховну? Масевич?
– Фамилии я не знаю. Ей на вид лет пятьдесят, может, чуть
больше или меньше.
– Тогда точно не Масевич. Это была такая знаменитая
женщина-ученый. Не помнишь?
– Что-то смутно припоминаю, но... Так она у вас не работала?
– Может, и работала, но я не упомню всех. Алла... Наверное,
отчества я тогда не знал, а фамилии ты теперь не знаешь. А почему ты спросила?
– Да нет, так, по глупости...
– Ерунда, тебя что-то же заинтересовало в ней? Где ты с ней
столкнулась, если предположила, что я могу ее знать?
– На могиле Лёни.
– Ну, милочка, мало ли кто мог прийти к нему на могилу!
– Действительно.
– Это она тебе сказала, что работала с нами?
– Ну да.
– Может, еще до меня?
– Все может быть.
...Алеша патологически честный человек, и если бы он соврал,
я бы почувствовала по его тону. Ну да бог с ней, с этой Аллой Генриховной. А
что касается ее тезки, то я вспомнила – в моей юности это была весьма
популярная дама. Ее портреты и интервью часто появлялись в газетах и журналах.
Красивая, эффектная женщина, кажется, астрофизик или что-то в этом роде. Ах
боже мой, что за чепуха лезет в голову? А все-таки какой-то червячок точит
душу. Стаська видела цветы на могиле, теперь вот эта Алла... Раньше как-то
ничего подобного не случалось. Боже мой, но ведь это могила! Он умер много лет
назад, с тех пор утекло столько воды! Он был старше меня, значительно старше, а
эта Алла моложе меня лет на десять, ну, может, на семь... И если она таскается
к нему на могилу, значит, это любовь? Ну и что? Это она его любила, а он... Я
бы знала, я бы заметила, почувствовала наконец. То есть я вполне допускаю, что
он с ней переспал... Они коллеги, могли вместе оказаться где-нибудь на
испытаниях, мало ли...
– Стаська! – позвала я.
– Да?
– Помнишь, ты на днях говорила, что видела цветы на могиле у
деда?
– Ну?
– А ты не запомнила, какие это были цветы?
Она как-то странно на меня посмотрела.
– Тебе зачем?
– Интересно.
– Хризантемы, я же говорила.
– Ах да...
– Лёка, ты зачем спрашивала, а?
– Так, из любопытства...
– Зачем ты врешь своим ребятам? У тебя глаза несчастные...
ты что, была на кладбище?
– Да, мы хоронили нашу однокурсницу...
