– Это что, мексиканский ресторан?
– Да нет, сугубо американский. Там подают ребрышки. Какие
хочешь, свиные, говяжьи, телячьи, с каким угодно гарниром. Тебе должно
понравиться, мамочка, ты же любишь косточки глодать. Господи, какое счастье,
что ты приехала...
Стаська вернулась домой в начале двенадцатого, веселая,
раскрасневшаяся, хорошенькая.
– Фу, устала! – Она плюхнулась на диван в гостиной,
сбросила с ног туфли. – Сан-Франциско – охренеть можно! Такая
красотища!
– У вас с Лёкой завтра экскурсия по Сан-Франциско! –
как-то робко напомнила Ариадна.
– Без меня! Я завтра договорилась с ребятами... Мне
абсолютно до фени всякая экскурсионная дребедень! Что мне интересно, я и так
увижу, без всяких тоскливых лекций! Завтра в девять за мной заедет
Симон. – И словно предотвращая вопросы, добавила: – Это Ниллин
троюродный брат, классный парень.
– Стасенька, я вот тут купила тебе телефон...
– Мобильник? Кайф! Хотя вы небось надеетесь держать меня на
коротком поводке? Фигушки!
– Сию минуту сядь нормально и сбавь тон! – прикрикнула
я на нее. – Ты вздумала командовать тут? Носом еще не вышла!
– Лёка!
– Ничего не Лёка! Ты знаешь, я ненавижу хамство! Мама купила
экскурсию на нас двоих...
– Я ее не просила. Вам что, обязательно нужно, чтобы я
помирала с тоски? Посмотрите налево – там один козел построил то-то,
посмотрите направо, там дом одной знаменитой козы... Очень интересно! И у меня
день пропадет, и тебе, Лёка, я весь кайф сломаю. Оно вам надо? Ну все, я спать
пошла.
– Стасенька, а ты есть не хочешь?
– Не-а! Мы ужинали в «Тони Ромасе». Я наелась до потери
пульса! Кстати, советую сходить, вкуснотища!
И она побежала вверх по лестнице, оставив туфли посреди
гостиной.
– Мама, что это? Она всегда такая? – испуганным шепотом
спросила Ариадна.
– Да нет, только в последнее время. Но знаешь, в чем-то она
права. Пусть не едет завтра с нами. Что называется, себе дороже. А ты про этого
Симона что-то знаешь? Он не наркоман?
– Нет, он приличный парень из приличной семьи, учится в
Принстоне. Господи, мамочка, какой я груз на тебя взвалила... Когда я уезжала,
она была такая милая...
– Ребенку нужна мать, и никакая бабушка ее не заменит,
особенно учитывая, что мать жива... Скажи мне, почему ты ни разу не приехала?
Как я поняла, ты за эти годы повидала мир...
Она вспыхнула, потом побелела, губы задрожали.
– Я не могла... я боялась...
– Чего ты боялась?
– Что меня не выпустят обратно... Что ты мне не позволишь...
Я не знаю, мама, прости меня, пожалуйста, прости! Мне все казалось, что в
Москву я еще успею... Да ты вспомни, из какой Москвы я уезжала... Грязь, пустые
полки, крысы по помойкам и подъездам... А ГУМ? А «Детский мир»? Как вспомню эти
очереди, и толкучку вокруг... Ужас! А тут я попала в другое измерение.
– И тебе сразу отшибло мозги, да?
– Знаешь, наверное, да... Я просто без ужаса не могла
подумать о возвращении... Думаешь, я не понимаю, как виновата перед вами? Но
Бог меня уже наказал... И очень жестоко... Гарик был моей последней надеждой, а
теперь все...
– Да что за чушь, почему все? Тебе только тридцать семь...
– Но я невезучая... Мне с мужчинами не везет... Тебе вот
повезло с папой, а мне такой не встретился.
– Да, мне с папой повезло, хотя и я на многое закрывала
глаза.
– Думаешь, я не была готова на многое закрыть глаза? Но он
просто испарился, исчез из моей жизни, так что...
– Ничего, Адя, будет и на твоей улице праздник. А что
касается экскурсии, то я поеду одна, ничего страшного.
– Мама, но ведь если пойти у нее на поводу завтра...
– Я просто не хочу, чтобы она испортила настроение себе и
нам всем. Пусть веселится, ей предстоит трудное время: окончание школы,
экзамены в институт, пусть отдыхает на всю катушку.
– Ну раз ты так считаешь, мамочка, пусть, – с огромным
облегчением сказала моя дочь.
Утром я встала очень рано. Кажется, сегодня будет хороший
день. Я вышла на задний дворик, именуемый здесь бэк-ярдом, и села на
пластиковое кресло. За сетчатым забором простирались зеленые холмы Калифорнии.
Какой дивный свежий воздух, хотя и холодно пока. Я вернулась в дом, взяла плед,
укуталась в него и снова села. Как в раю. Тишина, мирный пейзаж, корова пасется
на склоне холма, черная кошка сиганула мимо, а за ней огромный рыжий котище. У
нас мартовские кошачьи игры, а здесь, видимо, февральские. Хорошо. Может быть,
все правильно? Может быть, мы все трое в результате поймем друг друга? Это
будет нелегко. Ариадна раздражает меня, раздражает и Стаську. Похоже, в
создавшейся ситуации ее больше всего волнует несостоявшаяся свадьба...
Наверное, ее можно понять: уязвленное самолюбие одно из самых непереносимых
чувств...
– Лёка, ты в своем уме? Такая холодрыга, а ты тут сидишь!
Простудишься.
– Не простужусь. Слушай, Стаська, скажи мне пожалуйста...
– Что тебе сказать, Лёкочка? – Она обняла меня,
прижалась сзади, чмокнула в шею.
– У тебя совсем нет сердца?
– Совсем. Для нее – совсем!
– Но ее же можно только пожалеть...
– Ну, будь она старая, немощная, я бы ее пожалела, а так...
– И еще... Помнишь, когда ты не порвала приглашение...
– Ну?
– Кто его тогда привез?
– Какой-то тип, я уж и не помню... – В голосе звучала
нестерпимая фальшь, а лица ее я не видела. – А тебе это зачем?
– Просто я подумала, не Гарик ли пресловутый его доставил?
– Да ты что, ерунда какая! Гарик этот смазливый был, а
тот... Даже хари его не запомнила. С чего это ты вдруг такие вопросы задаешь?
– Да нет, просто подумала... Впрочем, не важно. Ты
по-прежнему не желаешь ехать с нами, а?
– Я тебя умоляю! На фиг мне это, когда тут клевая компашка
наметилась?
– А в Лос-Анджелес тоже не поедешь?
– Посмотрим, может, и поеду... там видно будет. О, вон твоя
дочурка встала.
– Пойди и помоги ей накрыть на стол!
– Если тебе так хочется... Ладно, помогу!
Похоже, мои подозрения небеспочвенны.
За Стаськой заехал Симон, некрасивый, но очень приятный
парень, который заверил нас, что со Стаськой все будет в порядке, что он не
гоняет на бешеной скорости и вообще заслуживает доверия... Сразу было видно,
что он уже без ума от Стаськи. А она, едва он появился, начала крутить хвостом.
А что, самый возраст.
