– Нет, я так спросил... Ладно, извините меня ради всего
святого, но у вас голос и вправду как у Инги. Один в один! Из-за этого все и
вышло. Я вам накануне звонил, вы трубку взяли, а я повесил... А потом еще как
прилетел позвонил, вы опять сняли трубку, ну я и решил, что Инга дома... До
встречи!
Майя пришла в смятение. Этот человек какой-то
странный – легкомысленный, вязкий, похоже, врун, каких мало, и в то же
время наивный и чем-то обаятельный...
Она на цыпочках вошла в комнату. Василиса спала на диване,
укрывшись с головой, а маленькая розовая пятка высунулась наружу. Майя
поправила одеяло, потушила верхний свет и опять ушла на кухню. Ложиться спать
рано, да и Борис Андрианович может еще позвонить. Хотелось, чтобы позвонил. Но
он не позвонил.
Майя проснулась, когда было уже светло. Василиса в ночной
рубашке стояла на стуле и вертела в руках снятый с полки белый бюстик
Наполеона.
– Привет, ты зачем туда залезла? – улыбнулась Майя.
– Это кто? – спросила Василиса.
– Наполеон.
– А зачем?
– Что зачем?
– Зачем он тут стоит?
– Да ни за чем. Подарил один дурень, ну не выбрасывать же
великого императора.
– А если разобьется, вам жалко будет?
– Да нет. Ты хочешь его разбить? На здоровье.
– Нет, зачем, я так спросила... А этот Наполеон, он, что ли,
торты любил?
– Может быть, я как-то не задумывалась... Знаешь, вчера папа
звонил.
Василиса поставила на место бюстик и спрыгнула на пол.
– Что он сказал?
– Что приедет за тобой шестого и что обязательно еще
позвонит. Ты давно проснулась?
– Не очень.
– Что ты хочешь на завтрак?
– Мюсли с молоком.
– А у меня нет мюслей. Потом сходим, купим, какие ты
захочешь. Может, овсянку?
Василиса скроила такую рожу, что Майя сразу поняла –
овсянка не пройдет.
– А хочешь «арме риттер»?
– Что? – удивилась Василиса.
– Жареный белый хлеб, вымоченный в молоке. Можно с медом,
можно с вареньем.
– Хочу, это, наверное, вкусно.
– Очень! – воскликнула Майя. У нее у самой потекли
слюнки при воспоминании об этом блюде ее детства.
– А как, вы сказали, это называется?
– Моя бабушка называла это «арме риттер», то есть бедный
рыцарь. Это по-немецки.
– А варенье у вас какое есть?
– Вишневое и клубничное. Ты какое больше любишь?
– Вишневое, – уверенно ответила Василиса и побежала в
ванную комнату.
– Как ты вкусно готовишь! – воскликнула она, умяв
уже третий кусок жареного хлеба с вишневым вареньем. – Ой,
простите! – поправилась она тут же.
– Ничего, говори мне «ты», так всем удобнее. – Ну, что
мы с тобой сегодня будем делать?
– Я хочу в Кремль!
– Попробуем! Вчера один дядька обещал достать билеты в цирк,
в театр, но, похоже, обманул.
– Тот, который Наполеона подарил?
– Нет, совсем другой.
– Мужчины все обманщики, – вздохнула Василиса.
Но тут зазвонил телефон.
– Это папа! – закричала Василиса.
– Нет, папа утром очень занят.
– Майя, это Борис... С добрым утром.
– С добрым утром, Борис Андрианович, – обрадовалась
Майя. – Я уж решила, что вы не позвоните.
– Ну что вы! Просто я вчера предпринимал титанические
усилия, чтобы обеспечить Василисе культурную программу, и закончил очень
поздно, звонить в такой час было уже неприлично.
– И ваши усилия увенчались успехом?
– Вы улыбаетесь, да? Мои усилия были ненапрасны. Сегодня мы
идем в цирк, все втроем! На дневное представление. Завтра на «Щелкунчика».
– Тоже втроем?
– Я сто лет не был на балете. А еще завтра мы пойдем в
дельфинарий, а на четвертое я ничего не наметил, вдруг отец рано заберет
девочку... Вы, кстати, с ним связались?
– Да, я расскажу при встрече. Спасибо огромное.
– Я заеду за вами в половине двенадцатого.
– Ну вот, мы сегодня идем в цирк! – возвестила Майя.
– А в Кремль?
– Успеем и в Кремль, не волнуйся. Ты в цирке была
когда-нибудь?
– Была, с бабушкой в Екатеринбурге.
– А балет видала?
– Только по телевизору, папа говорит, это скукота!
Много твой папа понимает, подумала Майя, но вслух сказала:
– Нет, балет – это очень красиво!
И тут опять зазвонил телефон.
– Это точно папа!
И Василиса схватила трубку.
– Слушаю! Папа? Ой, извините, сейчас. Это тебя. – Лицо
у нее стало грустное.
– Алло!.
– Майка, откуда у тебя взялся ребенок? – смеялась
Инна. – Я подумала, ты уже вернулась... Ну как съездила? Как тетушка? «Все
девушкой, Минервой?» – процитировала она «Горе от ума».
– Она в больнице, я не ездила... – ляпнула Майя. –
Она не хочет.
– Что ж ты не позвонила, не пришла встречать? И что с
теткой?
– У нее... печень... Она очень раздражена.
– Тетушка или печень?
– Обе!
– А ребенок откуда?
– Ой, Инка, тут такое творится! Василиса, иди одевайся!
Майя поведала подруге историю появления в ее доме Василисы.
– Обалдеть! Кино и немцы! – отреагировала Инна.
– Инка, что за выражение? – засмеялась Майя.
– Понимаешь, Федька привел девицу, которая на все закатывала
глаза и восклицала: «Кино и немцы!». Вот я и заразилась.
Борис Андрианович ждал внизу, стоя у своей «Нивы».
– О, девушки, привет!
– Добрый день, – улыбнулась Майя.
– Здрасте! – сделала книксен Василиса.
– Прошу садиться.
– А вы кто, Майин папа?
– Да ты что! – испуганно воскликнула Майя.
– Я таким старцем выгляжу? – усмехнулся Борис Андрианович.
Но Майя почувствовала, что ему это было неприятно.
– Василиса от смущения сболтнула глупость, – решила
поправить дело Майя. – А мы в какой цирк едем, в старый?
