– Зюзюка, скажи, а как мне быть, ведь послезавтра этот
придет, смерд...
– Не смерд, простолюдин, я слово позабыла...
– Простолюдин? Ну пусть
простолюдин, – засмеялась я. – Он мне нравится.
– Ты замуж за него хочешь или так, поблудить?
– Ну, сперва надо, наверное, поблудить, а там видно
будет.
– Да что видно-то, где? Именно ничего не видно, зеркало
вон пустое. Он тебя обесчестит... и сгинет.
– Обесчестить меня уж никак нельзя, это со мной ох как
давно случилось...
– Поблудить очень охота?
– Охота, Зюзюшенька, – вздохнула я.
– Ох и нравы у вас нынче, ох и нравы, даже бабка твоя,
хоть и любила поблудить, но вслух никогда...
– Времена меняются.
– Да уж, я насмотрелась... Я же одно время при дворе
жила, тогда тоже блудили... Ох блудили! Это потом, в имении у Милорадовых
девицы себя блюли, по такой надобности никогда ко мне не обращались, только все
про замужество, ну а уж как замуж выйдут, бывало, и блудят, куда ж денешься, но
я их от больших бед остерегала. Одной барышне, да нет уж, барыне тогда, не
помню сейчас, кем она тебе приходилась, я помогла... Муж у нее хороший был,
добрый, щедрый, красавец собой, а она возьми и влюбись в прощелыгу заезжего.
Супруг-то делом занят был, заводы у него за Уралом имелись, не лежебока
какой-нибудь, а ей-то, голубоньке, скучно, она все романы читала, на клавикордах
играла, вышивала, а тут барин один к соседям гостить пожаловал, она и влюбилась
со скуки-то, грех между ними случился, она даже про меня забыла, вскружил он ей
головку-то и стал подбивать с ним в Париж ехать... Клялся, божился, что все
устроит, вывезет ее тайком из России, вроде как свою сестру, никакие преграды
ему не страшны, мол, ну сама знаешь, чего мужчины сгоряча обещают, и она,
дуреха такая, уж в дорогу сбираться начала, тайком от челяди...
– И что? – в нетерпении перебила я.
– Совсем уж было приготовилась... Ай, я вспомнила,
Дунечкой ее звали, так вот Дунечка стала свои фамильные драгоценности собирать,
а их много было, дорогущие, и тут обо мне вспомнила. Зюзюка, говорит, покажи,
что со мной будет? Ну я и показала... Сидит она в убогой комнатенке на
постоялом дворе, без денег, без драгоценностей, одна-одинешенька и слезами
горючими умывается. Побелела вся и спрашивает: «Зюзюка, милая, что же он, меня
бросит?» «Беспременно бросит, – отвечаю, – видать, прознал про твои
драгоценности, вот и решил со своей любовницей, которую за сестрицу выдавал,
обмануть тебя таким макаром...» Она как ножкой топнет, как закричит: «Все ты
врешь...» А у самой в голосе отчаяние, понимает она, что я правду говорю.
Поплакала она, покричала, а потом одумалась. Отказала тому прощелыге и с тех
пор только о муже и детях до самой смерти думала. Умерла она не старой, от
грудной жабы, а перед смертью все меня под подушкой держала, просила доченьку
ее беречь, а еще сказала: спасибо тебе, моя милая Зюзюка, если бы не ты, я бы и
свою жизнь погубила, и Ванечкину, и деток... С этими словами и отошла... Да,
вот еще что, имей в виду, я и днем все знаю, все слышу и вижу. Ох, устала я с
непривычки-то, спать хочу, да, и если блудить с простолюдином вздумаешь, ладно
уж, блуди, но не просто так...
– А как?
– Ну, чтоб понести, тьфу, залететь... Может, дочка
получится, так еще пожить охота...
И она умолкла. Видимо, заснула. Я ущипнула себя за руку,
больно... Значит, мне это все не приснилось. Зюзюка на самом деле ожила.
Знаете, как уютно, как защищенно я себя почувствовала. Есть на свете
кто-то – или что-то? – кому я небезразлична, кто лучше меня знает
историю моей семьи и пусть из эгоистических побуждений, но заботится о
продлении рода... С ума сойти! Или я уже сошла с ума и мне это просто примерещилось
в бреду сегодняшней эйфории?
Я положила Зюзюку под подушку, легла и сразу уснула.
Утром первой моей мыслью было – это все сон. Я схватила
Зюзюку, но она была такой, как всегда. Достала пудреницу, открыла... Ничего
интересного, пудреница как пудреница. Конечно, мне все просто приснилось. Но на
руке красовался синяк... и как прикажете это понимать? Смешно ведь думать,
что в двадцать первом веке у сорокалетней, вполне нормальной женщины... хотя,
может, я обольщаюсь и я далека от нормы? А ущипнуть себя могла и во сне,
запросто... Ладно, буду считать, что это был сон, а ночью посмотрим... А пока
буду готовиться к приему... простолюдина! Смешно, ей-богу... Между прочим, он с
виду очень даже породистый... Ерунда. Просто я, видно, так измучилась от
одиночества... И вдруг меня осенило: а ведь вчера был день смерти бабушки... А
я, мерзавка, забыла.
– Прости, Зюзюка, я забыла.
Да, кажется, я все-таки спятила.
И я поехала на Донское кладбище, положила цветы на бабушкину
могилу, ее любимые желтые хризантемы...
Я вышла из лифта и обмерла. У двери Егора сидела собака!
Дивной красоты голубоглазая хаски. Она сидела и улыбалась! Господи, какая
прелесть! И тут же я вспомнила, что именно такую собаку видела в пудренице.
Ничего себе!
Я уже вставила ключ в замок, но меня неудержимо тянуло
пообщаться с собакой.
– Привет, собака!
Она еще шире улыбнулась.
– Тебя можно погладить?
Наверное, я бы не очень удивилась, если бы она мне ответила.
Но собака молчала. Я погладила ее. Похоже, она была мне благодарна.
– А чего ты здесь сидишь? Ты чья?
В этот момент приоткрылась дверь еще одной квартиры. На
площадке их три. Оттуда выглянула пожилая дама.
– Здравствуйте! – сказала я. – Я ваша новая
соседка, меня зовут Дарья.
Дама весьма благосклонно улыбнулась в ответ и вышла на
площадку.
– Очень, очень, рада! Меня зовут Эмилия Казимировна. Вы
уже окончательно переехали?
– Да. Может быть, зайдете ко мне как-нибудь
по-соседски.
– О, с удовольствием, а вы одна будете жить?
– Да, одна. А что это за чудная псина?
– Так это же Себастьян, пес Егора. Вы с ним еще не
знакомы?
– С Егором чуть-чуть знакома, а вот с этим красавцем
еще не имела чести... Но почему он тут сидит? Егора нет дома? Или он сбежал, а
Егор его ищет?
Дама вдруг прижала палец к губам и подошла ко мне совсем
близко.
– Нет, в том-то и дело, что Егор дома, и у него
сейчас... женщина, ну вы понимаете? А Себастьян при... этом не желает
присутствовать... воет, вот Егор его и выставляет.
– Значит, вся лестничная клетка знает, когда к нему
дамы приходят и зачем? – засмеялась я.
– То-то и оно.
В этот момент в ее квартире зазвонил телефон. Дама смущенно
развела руками и засеменила к себе.
– Себастьян, может, в гости зайдешь? – я открыла
дверь своей квартиры и пригласила пса.
