Пятеро из них направили на нас своё оружие. Шестой прошествовал по крапчатому гранитному полу, отполированному до зеркального блеска, и дотронулся до пары золочёных дверей, которым было бы само место во дворцах Фортресс. Они распахнулись. Клерк посторонился и кивнул нам.
Его обращение было простым и понятным. И мы ничего не могли поделать. Заложив руки за голову, я сплела пальцы на затылке. Внутри меня всё протестовало, но я сжала зубы. После минутного колебания Амеранд сделал то же самое.
Я обрадовалась. Не хотелось, чтобы он дал этим молчаливым клеркам повод выстрелить.
Они окружили нас: двое встали спереди, двое — сзади и по одному — с каждой из сторон. В их движениях присутствовала какая-то мрачная, зловещая выверенность, чёткость, определённость. И ни единого звука. Лишь слабый стук подошв их ботинок по каменному полу. Они не смотрели друг на друга. Только на нас. Им и не надо было. Они прислушивались к голосам, звучавшим у них в головах.
Клерки шагали вперёд, и у нас не было другого выбора, как только следовать за ними.
Я раньше видела светокопии и фотографии Обливиона. Масса узких тоннелей, заполненных одиночными камерами. Существовавшие там открытые, свободные пространства были построены с охраняемыми караульными помещениями в центре, чтобы обитатели никогда не оставались без надзора. И это, конечно, не считая экранов, дронов и сторожей в броне.
Всё это теперь исчезло. Испарилось. Взору открывалась совершенно иная картина. Мы шли по главной улице. С левой стороны тянулась низкая стена, вырезанная из того же крапчатого камня. Под нами простирался сад, усаженный цветущими кустарниками и карликовыми деревьями. По круглым камешкам сбегал, журча, ручеёк и струился до середины лужайки, которая зеленела травой и пестрела полевыми цветами. Я уловила запах лимонов и роз.
Май Эразмус сидела на покрывале, расстеленном прямо в саду, держа на коленях своё дитя и наслаждаясь летним солнцем. Идеальная картина. Пастораль, изображающая блаженство. Май подняла голову, когда мы проходили мимо, и её глаза расширились от удивления. Она попыталась расшевелить малышку, лежавшую у неё в объятиях, чтобы та посмотрела в сторону, куда указала и помахала рукой её мать.
Она улыбнулась мне и помахала снова, но нас завели за угол.
Я обратила взгляд на Амеранда. Он сурово смотрел прямо перед собой. Лицо побледнело под слоем грязи и крови, и в сплетённых на затылке пальцах резко выделялись белые костяшки. Я даже боялась себе представить, какие чувства он испытывал.
Должно быть, на это ушли годы. Должно быть, совершили дюжины полётов туда-обратно. Теперь я знала, что именно было стёрто из записей, которые я посылала Мисао.
Военизированные клерки вели нас через пещеры, в которых были устроены сады и парки. Избранные члены Кровавого рода смеялись и резвились на своей со вкусом и изяществом обустроенной игровой площадке, исследуя новые владения. Их было не много. Я насчитала около тридцати. Если постараться быть точной, взрыв, который должен был осуществить Амеранд на Фортресс, унёс бы жизнь по крайней мере семисот пятидесяти человек. И это не считая клерков и слуг, которых, я абсолютно уверена, никто в расчёт и не брал.
Прежде я думала, что народ в системе Эразмус эксплуатировали как рабочую силу, приносящую прибыль своим господам. Нет, его использовали, чтобы создать новый город на Обливионе и осуществить эксперименты, направленные на достижение бессмертия.
И ещё чтобы отвлечь внимание глупых праведников, которые прибыли сюда, пытаясь помочь жаждущему населению.
Коренные жители Дэзл не видели этого, потому что охотно мирились с чем угодно, лишь бы обливионцы держались подальше от их ферм. Коренные жители Обливиона не видели этого, потому что единственной формой правления, под которой они когда-либо жили, было рабовладение. И ещё — тюремное заключение.
Мы, жители миров Солнечной системы, не видели этого, потому что они продемонстрировали нам то, чего мы боялись, и мы после этого стали бежать прочь.
Там не было слуг. По крайней мере, я не видела ни одного. Были только клерки. На некоторых развевались короткие чёрные туники, такие же, как на тех, что вели нас вперёд. На некоторых были надеты более традиционные длинные пальто. Когда бы мы ни миновали их, они останавливались, оборачивались, подобные статуям, позволяя нашей небольшой процессии прошествовать мимо.
Клерки сопровождали нас примерно с милю. К тому времени, когда главная улица закончилась ещё одной парой золочёных дверей, у меня горели плечи и колени. Шедшие впереди клерки приложили свои ладони к панелям с вытисненным на них древом вечного рода Эразмусов, и двери распахнулись наружу.
Зал был абсолютно белый, сияющий, как стыковочный отсек в обитаемой зоне. Посреди него за чёрным столом сидел седовласый мужчина. На его костлявых плечах лежал золотой с рубинами ворот, указывающий на ранг, а его глаза блестели, как у клерка. Белые стулья были выстроены в прямую линию перед его столом. С высокими спинками, обитые, привинченные к полу. На каждом подлокотнике болтами прикрутили ремни, ограничивающие движение.
— Добрый вечер, Великий страж, — сказал Амеранд.
Великий страж Ториан Эразмус сложил ладони, соединив кончики пальцев, и улыбнулся.
Я пришла в себя. Мне надо было суметь заговорить достаточно быстро для того, чтобы выжить до тех пор, пока явится кавалерия.
У меня не было шансов.
Клерк схватил меня сзади. Я резко ударила его ногой, но он даже не вздрогнул.
— Прекратите это! — закричал Амеранд.
Ближайший к нему клерк наставил на него своё оружие. Я перестала сопротивляться и сглотнула. Система Эразмус по-прежнему прочно занимала свои позиции. Если я буду сражаться, они застрелят Амеранда.
Амеранд и я смотрели друг на друга безумными глазами. Он понимал, почему я не противилась им. Запрокинув голову, он беззвучно закричал, глядя в потолок. Он снова стал заложником.
Пока.
— Не надо, Амеранд, — сказала я. — Не давай им повода. Ты — мой свидетель. — «Не заложник. Свидетель. У меня нет спутника. У меня больше никого нет». — Если ты уйдёшь, никто не узнает о том, что здесь происходит.
Ториан улыбнулся, застыл на месте. Кончики пальцев соединены вместе.
Я заставила себя взглянуть на него. «Не важно, — беззвучно произнесла я, обращаясь к нему. — С вами покончено. Вы просто пока об этом не знаете».
Открылась дверь, и в зал вошёл стройный, с покрытым веснушками лицом молодой человек в медицинской униформе. Я не была удивлена, увидев отрешённый блеск, присущий глазам клерка, в его глазах. Или заметив баллончик-спрей у него в руках.
«С вами уже покончено, — повторила я про себя. — Вы просто пока об этом не знаете».
Они бросили меня на стул. Затянули ремни на запястьях. Я сопротивлялась. Я не могла не сопротивляться. Меня схватили за голову, и я старалась укусить их. И я слышала, как Амеранд кричал и ругался и как спрей врезался в пустоту за моим ухом.
