Ториан распрощался и прошествовал к выходу. Сердце сжималось от переполнявших его эмоций. Он старался подавить их в себе. Время для сентиментальности было неподходящее. Теперь голова его должна быть более ясной, чем прежде. Они и так слишком поторопили события. Ему это не по нраву. Прежде он мог проверить и перепроверить каждую сторону своего долгосрочного плана, но теперь всё пришло в движение, которое невозможно было остановить. Кое-что приходилось налаживать прямо на ходу.
Однако это не означало, что требовалось беспокоить Май и Эстева по поводу каждой детали. Особенно не стоило это делать сейчас, в связи с рождением их дочери и других младенцев, которые появились на свет в Семье на этой неделе. Малыши требовали заботы и внимания.
Он прижал ладонь к затылку, к точке за правым ухом. Кожа в этом месте была горячей, словно от солнечного ожога, — недомогание всё больше давало о себе знать.
В комнате для аудиенций уже ожидал Натио Блум. Он болтал со слугами и в присущем ему стиле отпускал шуточки, дабы проверить, мог ли он заставить их рассмеяться, хотя для них это было чревато неприятностями.
«Блуму всегда была свойственна нечистоплотность».
Тем не менее он имел безошибочное чутьё на важные события. С невыразимой грацией он поклонился Ториану. Одежда Блума была выдержана в традиционной чёрно-белой гамме. В руке он держал чёрную трость, перевязанную белыми лентами. Манерность как нельзя лучше подчёркивала всю драматичность его персоны.
— Приветствую вас в этот самый благостный день, Великий страж! — провозгласил Блум, выпрямляясь. — Надеюсь, что новые члены нашей Семьи здоровы?
— Да, благодарю. — Ториан тщательно изучил отчёты, которыми его завалили доктора ещё до того, как он успел выйти из своего офиса. — У нас дело другого рода. У вас и у меня. — Ториан жестом указал на стул.
— Конечно. — Блум уселся на самый край, положив руки на набалдашник трости. — Я счастлив доложить вам, что установил причину, по которой полевой координатор Сири Байджэн возвратилась сюда.
Ториан соединил пальцы домиком.
— И какова причина?
— Оказывается, наши праведницы оставили после себя незаконную сеть коммуникаций.
— Неужели?
— О да. И её большая часть всё ещё в прекрасном рабочем состоянии. Клерки занимаются сейчас составлением карты. На тот случай, если вы захотите её увидеть перед тем, как уничтожить.
Ториан скривил губы:
— Нет, нет. Ничего не надо уничтожать. Думаю, она докажет свою полезность.
— Как всегда, вы оправдываете самые большие надежды. — Блум улыбнулся и вскинул голову. — Мы будем перехватывать разговоры, пользуясь нашим чудесным приёмником в канале связи?
— Возможно. Но мы определённо должны использовать эту женщину в своих интересах. Вы готовы заняться ею?
Блум сделал неопределённый жест рукой:
— Мы были просто случайными знакомыми. Кажется, я забавлял её. — В его тоне слышалось раздражение. Хозяин и актёр на вечеринке по поводу дня старения. Цепляющийся за надежду на воскрешение подвигов на любовном поприще. Он сделал паузу, и Ториан принудил себя сдерживать нетерпение, слушая надоедливо-драматичные излияния Блума. — Мне думается, у неё сложилось кое-какое представление о том, как можно меня использовать в различных предприятиях, затеянных праведниками. Надеюсь, она свяжется со мной, когда снова объявится в своём привычном месте на Дэзл. Но потом… — Он проницательно прищурился. — Впрочем, вам это известно.
Ториан в который раз пожал плечами:
— Вот и посмотрим, какой ценой ей придётся заплатить за то, что недооценила вас.
— В самом деле? — Блум наклонился вперёд. — Как это?
— Мы предприняли некоторые шаги, чтобы убедиться: Сири Байджэн восприимчива… к внушению. Она неуравновешенна. Нам надо довести её до крайности как можно скорее.
Раньше он надеялся, что созданный ими дисбаланс будет сам прогрессировать в нужном направлении, но после того, как из комбинации был удалён посол Берн, полевой командир Дражески отклонилась от проторённого ими пути. Она была мрачна и сердита, и её поведение на борту корабля Капы доказало, что она отнюдь не так сентиментальна, как полагали.
— А какого рода эти… действия, которые вы предприняли в отношении Сири Байджэн?
— Вам не обязательно это знать.
Ториан коснулся стены. Открылось несколько активных окон с новыми докладами. Он моргнул, когда с его брови скатилась бусина пота. «Надо решить проблему теплообмена».
— Я позволю себе не согласиться, — произнёс Блум. — Если в мою задачу входит создание иллюзий, мне надо знать обо всём, что вы по отношению к ней применили и как это воздействует.
Ториан нахмурился:
— Я всего лишь прошу немного подыграть.
«Терпение», — напомнил он себе. Но сохранять терпение было сложно, когда шея его словно горела огнём.
— Нет. — Блум поднял указательный палец. — Вы просите меня о лжи. Об изощрённой лжи. Легко солгать человеку в стабильном, уравновешенном состоянии, а как же тот, кто неуравновешен, как вы это называете? У таких людей формируются очень устойчивые взгляды на мир, и они воспринимают всё слишком серьёзно. Если я скажу ей что-то не то, наткнусь на стену, и все труды, — он всплеснул руками, — пойдут прахом.
Ториан сердито взглянул на него, жалея, что не может прочитать мысли, которые рождает извращённое сознание Блума. Но это было пока невозможно. Он услышал лишь воспроизведение своих собственных слов о том, что он вынужден полагаться на независимых и непредсказуемых личностей ради процветания своей семьи.
— Страж, — вздохнул Блум, — мы оба зашли слишком далеко, чтобы начать сомневаться друг в друге именно теперь.
Ториан, прищурившись, посмотрел на Блума.
— В чём дело? — выразил недоумение тот.
— Мне интересно, чего же вы хотите.
Блум приложил руку к груди и смиренно поклонился:
— Вы предложили мне так много. Разве могу я пожелать большего?
— Не знаю, — признался Ториан. — Вы действительно самый поразительный лжец, какого я когда-либо встречал. — «И в то же время единственный человек на Дэзл, которому мне приходится доверять». — Вы можете, я уверен, оценить ироничность этого высказывания.
— Я — актёр, Великий страж. И хороший актёр. Но поскольку потребовал честности от вас, то должен отплатить тем же. — Блум раскинул руки и посмотрел вокруг так, будто собирался обратиться к невидимой публике. — Чего я хочу? Хочу уйти, громко хлопнув дверью.
Впервые за очень долгое время Ториан удивился:
— Простите?
— Мира, который мы построили и подчинили себе, больше нет. Даже если бы я покинул эти руины — и, поверьте мне, я думал об этом, — больше никогда не создал бы ничего достойного по своим масштабам мира, имя которому Дэзл. — Его лицо приобрело отвлечённое выражение — стареющий мужчина, воскрешающий воспоминания. — Всё кончено. Распалось на мелкие частицы. Рассыпалось. Ушло. — Он щёлкнул пальцами. — Я хотел покончить с собой, понимаете. Перед тем как вы пришли ко мне со своим… предложением. И тогда я увидел её — одну, последнюю, иллюзию. Величайшую из всех.
