Первому из мужчин было уже далеко за сорок. Его отличала слегка загорелая кожа и вьющиеся спиралью волосы, зачёсанные назад; их украшал ободок, сплетённый из медной проволоки. Его алую куртку покрывала серебряная чешуя, превращая её в чрезвычайно модный предмет бронированного туалета. Он покачал головой, глядя на Виджея.
— А ведь всего один день назад мы были такими друзьями, — сказал он. Лицо его при этом выражало глубочайшее сожаление.
Виджей посмотрел, прищурившись:
— Ты, что ли, Мик? Прости, не узнал тебя при ярком свете.
Улыбка того, кого он назвал Мик, не была радостной.
— Да, я. А это мой patri,
[6]
Папаша Дарэ. Помнишь, я говорил о нём?
— Это-то я помню.
Глаза Виджея перебегали сверху вниз, внимательно оценивая Папашу Дарэ. Впечатление импозантного мужчины он не производил. Маловат ростом и толстый. От жары на бледном, щекастом лице с увесистым подбородком выступила испарина. На нём было надето богато украшенное пурпурное пальто, с нашитыми серебряными чешуйками, что, возможно, было модно, но они могли отразить удар ножа, подобного паре привязанных к его золотому, состоящему из звеньев поясу, и, по меньшей мере, замедлить скорость пули, выпущенной из оружия, похожего на пистолет, висевший в кобуре, перекинутой через его плечо.
— И что же понадобилось вам, джентльмены, на нашей транзитной станции в такое позднее время? — осторожно спросил Виджей.
Есть вещи, которые всегда неизменны. Там, где ценные грузы, там и воры. Там, где воры, непременно есть те, кто организует кражу и забирает себе львиную долю добычи.
Иногда, если вы осторожны, можете неплохо использовать эту грань человеческой натуры. Но надо быть чрезвычайно осторожным.
Улыбка Папаши Дарэ была ещё менее радостной, чем у Мика.
— Думаю, мы должны поговорить. Только я и вы, Эдисон.
— О чём мне с вами говорить? — Виджей опустил руки и едва заметно принял другую позу.
Готовность к драке.
— Ну, ну, — проворчал Мик. — На твоём месте я проявил бы вежливость. В нашем городе не так много мест, куда можно сбежать.
Виджей обдумал его слова, особенно приняв во внимание акцент на слове «нашем».
— А что, мне понадобится сбежать? Почему это?
— Потому что, вероятно, ты не очень сообразителен.
— Ээх. — Виджей прищурился. — Я достаточно сообразителен, чтобы понять: мне не нравится то, что происходит.
— А-а. Прекрасно. — Мик одарил его мгновенной белозубо-широкой улыбкой. — Я говорил тебе, что мы могли поговорить с Эдисоном, не так ли, Папаша Дарэ? Может, он просто не знает. В конце концов, он приезжий. Наверное, ему никто не сказал, что если он хочет заниматься здесь бизнесом, то должен договориться с нашей семьёй.
— С вашей семьёй?
Улыбка Дарэ стала коварной.
— Ты же не думаешь, что Кровавый род — единственная семья во Вселенной? Ты даже не имеешь представления о том, сколь многочисленна моя собственная семья.
Его угрозы не отличались ни изысканностью формулировки, ни оригинальностью. Но угрозы обычно имеют действие.
И этот раз не стал исключением, судя по тому, как Виджей шумно сглотнул и раздался его слабый и нерешительный голос:
— Как же я глуп!
— Верно. — Дарэ дотянулся до Виджея и похлопал его по руке. — Очень верно, Эдди. Как же ты глуп! И как собираешься с этим справиться?
Виджей вздохнул:
— Послушайте, я собираюсь отдать вам вот это. — Он засунул руку под рубаху и извлёк на свет гибкий экран. Развернул его. Странный жест, но проделанный исключительно для того, чтобы дать мне возможность взглянуть на него.
Это была декларация с номерами поддонов и соответствующими кодами доступа. Если они показали её людям Ляна, то эти двое могли завладеть одной из партий гуманитарных грузов. Коды указывали на то, что это в основном были медикаменты, но также и несколько контейнеров со льдом, который я надеялась неплохо продать на местном чёрном рынке.
Дарэ принял декларацию, одобрительно кивнув, и протянул её Мику. Мик внимательно просмотрел документ перед тем, как сунуть его в карман куртки.
— Вот. Разве я не говорил, Папаша? Эти соларианцы — очень рассудительные, цивилизованные люди. Поистине приятно иметь с ними дело.
Папаша Дарэ кивнул.
— Будь чист и честен, Эдди, — сказал он Виджею. — Мне не хочется приходить сюда во второй раз.
— Буду, — ответил Виджей. — Пока не…
Мик спокойно и медленно повторил:
— Пока не?..
— Пока вы и я, возможно, не заключим сделку.
Дарэ, вздёрнув курносый нос, свысока взирал на Виджея, что, по сути, с учётом разницы в росте было неплохой уловкой.
— И какого же рода сделку нам может предложить рассудительный цивилизованный соларианец?
Виджей пожал плечами:
— Итак, я этот рассудительный, цивилизованный соларианец, и я увяз в этой дерьмовой работе, а после окончания трудового дня я нелюдим и замкнут, потому что ненавижу своё собственное лицо, да и лица всех остальных не особенно мне нравятся. Может, я хочу найти выход из положения, за исключением того, что признаю овладение кораблём с переходным двигателем идеей действительно дурацкой.
Брови Дарэ взлетели вверх, обозначив глубокие морщины у него на лбу.
— Ты удивляешь меня, Эдисон. А я-то подумал, что тебе яйца уже при рождении отрезали.
Виджей хихикнул. Никогда не слышала, чтобы он издавал такой мерзкий звук.
— Ну да, такое многим достаётся.
— Ладно. — Дарэ кивнул Виджею. — Ладно. — Он кивнул Мику, который кивнул ему в ответ, и я смогла увидеть, как при мысли о наживе заблестели его глаза. Здесь пахло шантажом и вымогательством. А у него на такие вещи нюх был безошибочный. — Мне надо будет кое-что обдумать. Как это часто происходит, открываются новые рынки. Может статься, нам понадобится пара новых рук. — Дарэ снова похлопал Виджея по руке. — Будь паинькой, и, если появится работёнка, которую я сочту подходящей для тебя, Мик даст знать.
— Спасибо.
— Паинькой, Эдди. — Дарэ погрозил ему пальцем. — Больше никакого бизнеса.
Сложив на груди руки, Виджей поклонился. Картина величаво-горделивой покорности.
— Конечно нет, сеньор Дарэ, пока вы не разрешите.
Дарэ просиял:
— Рассудительность. Цивилизованность. Именно это мне нравится в ваших праведниках. Никакой суматохи. Никакого хвастовства и бесполезной траты времени. Никаких простите-извините. Только дела.
Дарэ и Мик зашагали прочь через закоулки и повороты транзитной станции. Несомневающиеся и небоящиеся. Оставшись один, Виджей глубоко-глубоко выдохнул и снова тяжело привалился к стене.
