— Вы говорите о телепатии, — сказала Сири. — Автоматизированная телепатия?
Но Блум медленно покачал головой:
— О нет. Нечто гораздо более непристойно-грязное, недопустимое. — Его голос дрожал от избытка эмоций. — Я говорю о жертвах клерков. Обо всех, кого они убили или заставили исчезнуть.
— Что? — воскликнула Сири, вскакивая на ноги. — Что?
— Годами об этом ходили слухи, — продолжал Блум. — О том, что клерки разработали способ… высасывания человеческого существа из человека. Сифонирование, как они это называют. Они извлекают дух, саму сущность, голос, извлекают вас. Они запирают его в ловушки, обращая жертвы в ничто. Остаются лишь голоса, потоки которых струятся через эфир от клерка к клерку.
— Невозможно, — произнесла Сири, но её голос звучал неубедительно. «А как же насчёт шёпотов? Шёпоты в системе». — Нелепо.
— Я знал об этом, — сказал Шон. — Я знал, что они обратились в голоса. Я по-прежнему слышу их. Это не иллюзия.
«Стоп. Хватит».
Но Шон не остановился.
— Голоса, — заговорил он снова. — Я был прав. Сири, ты тоже их слышишь. Ты слышишь их через меня.
«Шон, прекрати, пожалуйста. Это невозможно. Никак».
— Громче-тише. Громче-тише. Все эти голоса. — Низкий голос самого Блума прозвучал почти нараспев. — Потерянные, пойманные в ловушки, порабощённые. Вот чем они занимаются в секретном крыле Госпиталя.
Сделать вдох, подумать — всё стоило Сири усилий. Но бесконечные шёпоты, как раз на пороге слышимости, заполнили её мозг. Она вовсе не воображала их. Они были реальны. Она чувствовала, как они резонировали в её ушных хрящах.
— Да, так и есть. Ошибки быть не может. Мы слышали Бьянку. Они заключили её в ловушку. Если бы мы могли точно установить, найти закономерность, мы разрушили бы ловушку и выпустили её…
— Прекрати. Успокойся!
Брови Блума поползли вверх.
— Простите, координатор?
— Извините. — Сири покачала головой. К счастью, Шон утих, и она сумела сосредоточиться на мужчине, который находился перед ней. — Во многом надо разобраться.
— Знаю, и у меня были на это годы. Но… вы верите мне?
— Я верю ему, Сири. Это абсолютно логично и разумно.
— Я не знаю, — ответила она Блуму. И Шону: — Вы предоставили мне недостаточно доказательств.
— Но вы чувствуете, что это правда. Я знаю.
— А я не знаю, — ещё раз повторила она, но слова её прозвучали неуверенно.
— Обещайте, по крайней мере, что вы изучите вопрос. — Блум дотянулся до Сири и взял её за руку. — Я ничего не могу поделать за пределами этого места. Они наблюдают за мной. Они наблюдают за всеми нами. Все думают, что камеры вмонтированы в роботов-уборщиков, но я думаю, в самом деле, за нами следят эти сущности, голоса.
— Сделаю всё, что смогу. — Сири потёрла лоб. Где-то в глубине её разума не находил покоя Шон. Было похоже, что он хочет разбить её череп и упорхнуть на свободу в поисках голосов, доносимых ветром.
В конце концов, кем был сам Шон, как не голосом в её голове?
— Благодарю. — Блум выпустил её руку. Он улыбнулся. Задумчиво и устало. — Возможно, нам не стоит продлевать нашу встречу. Они будут следить за нами. Я провожу вас.
Он спустился с ней на лифте. Прогулка по этому мавзолею роскоши и великолепия причиняла мучения. Сири вдохнула пыль и подумала о голосах, сущностях, заключённых в ловушки и передаваемых на утверждённой клерками частоте.
Неужели это возможно? Неужели это правда?
— Я не хочу, чтобы так было, но чувствую, что так есть.
«Я знаю. Но… как?»
— Это как раз то, что мы должны установить, Сири. Если им каким-то образом удалось залучить в ловушку сущность Бьянки…
Она так глубоко погрузилась в эту внутреннюю беседу, что с трудом поняла, как они добрались до главного выхода.
— Спасибо, что выслушали меня, Сири. — Натио Блум снова сжал её руку. — Надеюсь, что скоро сможем поговорить ещё. Но я настоятельно прошу вас быть осмотрительной. С клерками нельзя шутки шутить. Даже представителям миров Солнечной системы.
Сири кивнула и направилась прочь. Она шла по центральным улицам среди слабо мерцающих теней.
Когда Сири Байджэн пропала из вида, Блум вернулся в театр. Он медленно поднялся на сцену, наступив на парочку переключателей, которые заглушали вибрации, пробегающие под полом.
Добрался до авансцены и дотронулся до выключателя.
Зажглось освещение зрительного зала. Почти всё пространство исчезло: балконы и фрески, бархатный занавес, ало-золотые росписи. Осталась лишь потёрто-белая глухая пещера с рядами нелепых кресел, обтянутых красным бархатом, смотрящих на невыразительную белую сцену.
— И вот свершилось, — изрёк Блум, обращаясь к тому, кто мог бы это слышать. — На самом деле это так просто. Вырвите кого-то из привычной обстановки, создайте ситуацию, построенную на эмоциональном резонансе, расскажите свою сказку. Очень простая, обычная иллюзия. — Он постарался, чтобы в его голосе не звучали нотки разочарования, но не вполне в этом преуспел. — Теперь её мания обрела форму, и она сорвётся. Тогда, когда вы этого захотите.
Натио Блум прошествовал к центру сцены, раскинул руки и низко поклонился пустому пространству впереди него.
Глава 22
КАПА
Капа Лу сидел в комфортабельной личной кабине на борту корабля праведников, напоминавшего беспорядочно разросшийся город. Спасательному шаттлу потребовался двойной переход, чтобы оказаться там, где они сейчас и пребывали, но Капа не имел никакого представления об этом месте, кроме того, что оно находится за пределами Солнечной системы, потому что в противном случае понадобилось бы не два, а четыре перехода.
Имитация дневного света, использовавшаяся в качестве освещения, была лучшей из всех виденных им. В узкую длинную полосу, каковую представлял собой иллюминатор, виднелись чёрное небо и единственная жёлтая звезда, сиявшая на очень далёком расстоянии. Ковёр был мягким, целым и чистым. Как голубая рубаха и чёрные штаны, которые ему выдали. Уютно свернувшись в кровати, он проспал десять часов. Стулья приноравливались к очертаниям его фигуры. Его очень хорошо кормили, и впервые за много лет, сколько себя помнил, Капа не испытывал жажды. Их гравитация была слишком сильной для него. Это причиняло ему боль, но он постепенно приспосабливался к ней.
«Эмилия, тебе надо было отправиться со мной. Тебе бы понравилось это место». Он постарался не обращать внимания на то, как при этой мысли ладонь его здоровой руки сжималась в кулак. Он рассчитывал, что она окажется сообразительнее и умнее. Он когда-то любил её. А она любила его, и Капа знал об этом. Как она могла не понимать, что уход в тень был единственным способом существования для тех, кто не принадлежал к Кровавому роду? Он не был свободным, но, по крайней мере, ему предоставлялся шанс. Такой же шанс выпал бы и ей, если бы она просто вспомнила, как хорошо им было вместе…
