Я снова прислонилась к стене. Те последние несколько недель… Именно тогда они обнаружили Дилана. Бьянка не только нарушила первую заповедь, она дала им время отрезать от меня Дилана.
Мне следовало знать. Следовало знать по тому, как она отпустила меня, как никто из моей старой команды ни разу не пришёл поговорить со мной. Я не хотела общаться, но и они тоже не хотели. Сири не приходила потому, что прикрывала Бьянку. Виджей не приходил потому, что прикрывал Сири.
Бьянка не приходила потому, что знала: я не сумею простить ей совершение убийства, которое не повлекло за собой ничего, кроме гибели Дилана.
То убийство и чувство вины довели её до попытки уничтожить систему? На этот раз она собиралась нарушить правила и решила, что всё получится? Что этот раз компенсирует прошлый? Спасение многих жизней компенсирует одну, отнятую ради меня?
«Ты не представляешь, что она сделала ради тебя.
О, Сири, ты была права».
Наконец дверь изолятора открылась, и оттуда вышла доктор Гвин. Виджей сразу выпрямился, а я оказалась рядом с ним прежде, чем поняла, что сдвинулась с места.
— Вы нужны мне там, полевой командир. А вы — нет. — Она добавила, обращаясь к Виджею: — Оставайтесь на месте.
Она пропустила меня внутрь, через очистительную камеру, и закрыла за нами внутреннюю дверь. От звука захлопнувшейся двери меня бросило в дрожь.
Изолятор представлял собой белое, стерильное помещение. Экраны были вмонтированы в стены, и целая паутина проводов соединяла их с распределительными коробками, перчатками и очками. Сири лежала на столе в центре палаты, до самого подбородка укрытая тонкой простынёй. На запястьях были надеты синие манжеты, через которые в неё накачивалось успокоительное.
— Что вы можете мне сказать? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал оживлённо.
— Могу сказать, что у всех нас серьёзные неприятности.
— Что?
Гвин положила ладонь на один из экранов. На нём появилось изображение: кровеносные сосуды, мозг и кости — живой организм перед моими глазами. Я узнала подобную вене нить — имплантат спутника. На фоне мерцающего серого вещества.
— Поскольку вы сказали, что неуравновешенное состояние Сири олицетворяли голоса, я сканировала её спутника, чтобы убедиться в прочности узлов и надлежащем состоянии уровней выходного сигнала. — Это имплантат Сири после того, как вас спасли от контрабандистов. Видите эти ответвления здесь и здесь? — Она указала на две нити.
Я кивнула.
— Их там не было, когда она покинула Землю. Я смотрела крупным планом.
Гвин снова коснулась окна. Изображение продолжало увеличиваться до тех пор, пока нити не превратились в чёткие линии чёрных квадратиков, наложенных на белые проводочки.
— Они созданы искусственно, и вживили их, вероятно сделав наноинъекцию.
Инъекция? Я позволила Эмилии Варус облегчить боль Сири.
— У меня ещё не было времени провести полный анализ, но кое-что уже вырисовывается в проявившейся неуравновешенности. И я скажу вам кое-что ещё. — Её голос звучал сухо и прозаично, но она не смотрела на меня. Лицо Гвин густо покраснело. — Это клоны.
— Клоны? — изумилась я. — Это же просто чипы.
— Специальный термин. — Она открыла второе окно, чтобы показать второй набор маленьких чёрных квадратиков, с тем же образцом нитей, как в узле Сири. — Эти из имплантата Бьянки Файетт, — показала она на них.
Пустое пространство моего черепа заполнила боль. Отвратительная, жестокая, неослабевающая боль. Мысль о теле Бьянки, отданном на растерзание рабам и стервятникам Госпиталя, о её крови, которую отмеряли и анализировали под микроскопом, о Джеримайе, не защищённом перед их аналитиками…
Джеримайя получил повреждения. О да, он был повреждён. Я представила себе, как они извлекают филигранное кружево проводов из рассечённого черепа Бьянки. Представила, как они кладут его на чисто-белый стол, становятся вокруг, склоняются, шепчутся и вопрошают, что же такое они нашли. А потом записывают, измеряют, анализируют.
Некоторые узлы Джеримайи были разъединены.
Бьянка не продалась системе Эразмус. Она не отрезала от себя Джеримайю, чтобы он не мог сообщить о ней какую-либо информацию. Её расчленили, разорвали на части. Она была объектом эксперимента. Они разобрали её на винтики, чтобы посмотреть, чему её тело может научить их, и оно продемонстрировало им защитника и покровителя каждого полевого офицера, служащего в стражах.
«Госпиталь размером с планету, — в моих ушах звучал голос Сири. — Мы даже не знаем, на что они способны».
Эразмианцы создавали систему человеческих голосов, имплантированных в клерков. Так сказала Сири. Звучит безумно. Пока не заменишь пару слов.
Эразмианцы создавали систему спутников, которые имплантировались клеркам.
— Можете это нейтрализовать?
Доктор Гвин покачала головой:
— Не в этих условиях. Мне придётся разбудить её и провести сканирование во время их взаимодействия, пока она общается с ним, а я не могу её разбудить, потому что не сумею отключить, не покалечив.
В таком неуравновешенном состоянии, в каком пребывала Сири, если бы она проснулась и увидела, что находится в больнице, существовал реальный шанс того, что она сбежит.
Боль медленно наводнила мой разум, и я осознала, что руки сжались в кулаки. Я раскрыла их и увидела чёткие, аккуратные очертания двух полумесяцев красного цвета на своих ладонях.
— Можете поддержать её в таком состоянии? — спросила я.
Доктор Гвин кивнула.
— Действуйте. Скоро для вас будут новые распоряжения.
Она снова кивнула. И я ушла. Прошла через очистительную камеру, вышла в обшарпанное фойе. Там стоял Виджей.
— Как дела?
Я взглянула на него:
— Нашла войну.
Глава 34
ТЕРЕЗА
Виджей схватил меня за плечи, развернул кругом и с силой швырнул к стене:
— Что же они сделали с ней!
— Вы будете отправлены в отставку, капитан! — прорычала я.
Виджей уставился на меня, от ужаса широко распахнув глаза. Я наблюдала, как на него постепенно снизошло осознание того, что он делает. Он убрал руки и встал по стойке «смирно».
— Вольно. — Странно, но я была благодарна ему за то, что толкнул меня к стене. Думаю, я вряд ли смогла бы стоять без опоры. — И поднимайся наверх.
Я провела его на третий этаж в комнату Сири. Заперла за нами дверь. Возможно, с другой стороны по-прежнему ожидала встреча с иллюзорной Сири. В тот момент мне нельзя было позволить себе волноваться.
Я встала лицом к Виджею. Я чувствовала себя твёрдой как сталь и несчастной до глубины души. Там, посреди комнаты, где Сири занималась прослушиванием линий, я рассказала ему, что сделали с ней, со всеми нами.
