– В чем дело? – как можно строже спросил я, невольно любуясь ее гибкой фигурой.
– Вот, послушай! – сказала она, протягивая мне наушники. Какое-то хлюпанье заполнило мою усталую черепную коробку.
– Да что это? – воззрился я на нее.
– Свежий радиоперехват на боевых частотах.
– Снова своих подслушиваешь? – пожурил я ее. – Но связь на боевой частоте не преступление. Хотя, конечно, странно…
Она поднесла наушник к своей курчавой головке и коротко выругалась.
– О Дах! Видимо, перещелкнула, когда бежала…
Она что-то покрутила и вновь протянула мне наушник. Я вслушивался в радиообмен, и настроение мое стремительно ухудшалось. Сомнений быть не могло. Ночью, накануне праздника, кто-то передвигал большую группу войск. Не меньше трех-четырех полков. Я мог бы это списать на чрезвычайные меры безопасности, но для обеспечения порядка на улицах танки вовсе не нужны. Черт! Переворот, что ли?
– Соедини с генштабом.
– Связь отсутствует.
– Дах! – рявкнул я. – Тогда хоть с кем-нибудь! Имперская безопасность, Разведка, Дворец Императора…
– Во время затмения из-за помех радиосвязь невозможна.
– А тогда как же мы их подслушиваем?
– Они работают направленным радиолучом. Видимо, мы в створе сигнала и совсем рядом.
– А оптопровод, телефон, оптика, гражданские линии, луч на спутник?
– Все глухо.
– Командиров ко мне!
Ло Ис упорхнула, забыв свои наушники у меня в руках.
– Лиро!
– Да, командир.
– Мне есть во что переодеться, кроме вот этого… – я показал рукой на выходной мундир.
– Полевая форма, фотохромный, летный комбинезон, рейдовый комплект?
– Ты что, и в самом деле все это притащил с собой? А оружие ты часом не захватил?
Не моргнув глазом, он выкатил на середину палатки огромный кофр, в котором, как я полагал, он держал свои личные вещи. Я тогда, помнится, слегка удивился, зачем молодому парню такое количество барахла, но промолчал. Щелкнул замок, и, раскрывшись пополам, чемодан показал внутренности, битком набитые моим личным снаряжением вплоть до рюкзачка, с которым я ходил в рейды.
Я едва успел переодеться в фотохромник, как ко мне ввалились мои старые боевые друзья. Немного располневший Ша Кхорданг и такой же тонкий, будто щепка, Ша Ирх. От Доратха, ставшего командиром роты, немного потягивало кислым лирахским вином и женскими духами. У кого-то из девчонок-связисток, по-моему, были именно такие. Ничего, еще успеет…
– Короче, такое дело… Похоже, в столице переворот, – я поднял руку, останавливая шум. – Тихо! Нас всего одна дасса, к тому же почти безоружная. А я не знаю, сколько в столице войск, верных Императору. Ну, что делать будем?
– Насчет оружия, – неторопливо начал Ша Ирх, переглянувшись с Доратхом. – У нас тут есть немного…
– «Немного» – это сколько? – поинтересовался я.
– Ну, штурмовой комплект на каждого солдата и совсем чуть-чуть тяжелого вооружения.
– А «чуть-чуть» – это сколько? – спросил я, передразнивая интонацию Ша Ирха.
– Да примерно треть наших – тяжелая пехота…
Ну да, совсем немного. Примерно по сорок кило оружия и спецснаряжения на каждую из двухметровых горилл, из которых набирали тяжелую пехоту.
– И чья это была идея? – спросил я строго.
– Сам же учил! – насупившись, проронил молчаливый Кхорданг.
– Так, ладно. Предлагаю прижать местных авиаторов на предмет вертолетов. Сколько у нас пилотов?
– Вот с этим плохо, – Ша Кхорданг начал загибать пальцы. – Два пилота – транспортники, но с грехом пополам вертолет до места доведут. Потом я.
– Меня запиши! – подал голос Ша Ирх.
– Ты где это успел? – удивился Кхорданг.
Тот молча пожал плечами. Глупый вопрос. Военная разведка – она и здесь военная разведка.
– В общем, со мной пятеро пилотов, – подвел я итог. – Какие там у них машины?
– «Камарг 6» и «Камарг 9», – сказал Доратх.
– «Шестой» – это пятнадцать рыл, а «девятый» – почти сорок. И много у них «девяток»?
– Четыре точно есть.
– Кхорданг! Машины за тобой. И чтоб без смертей. Свои все-таки…
– А как с этими? – он помедлил.
– Ты про мятежников?
– Ну да.
– Они чужие! – отрезал я.
Захвата по сути не было. Машины стояли рядышком, словно на параде, и что характерно, были под завязку заполнены топливом и боезапасом. Это косвенно подтверждало версию переворота. Военная полиция сидела тихо и даже не высовывалась. Короткая деятельная суета, и набившись, как сельди в бочку, в пять машин, мы тяжело поднялись в воздух, взметнув волну теплого мусора.
Столица сияла огнями. Сначала робкими, как россыпь угольков в ночи, а затем все ярче и ярче, пока огни не превратились в сплошное море света, питаемое дорогами, сиявшими, словно реки жидкого огня. Они пронзали город, свивались на его груди диковинными змеями транспортных развязок и, вдоволь нарезвившись, разбегались, взламывая горы широкими тоннелями. Волны света докатывались даже до горных вершин, окружавших столицу сплошным кольцом. Их ледники мерцали призрачным сиянием, четко выделяясь на фоне более темных гор. Но и над столицей ночной, но вовсе не темный небесный свод бурлил ведьмовским котлом огней, словно опрокинутый в небо город.
Иногда, заглядываясь, мне хотелось потрогать звезды руками – такими они казались близкими и теплыми. Но в эту ночь они были холодны и высокомерны. Все из-за трех блистающих и вечно молодых лун, которые сошлись вместе, чтобы через двое суток, слившись в одну, подарить людям праздник тройной любви. Именно эту феерическую ночь хотели испоганить ублюдки, задумавшие устроить очередную бойню ради власти.
С высоты я видел одну из колонн заговорщиков, двигающуюся в город по резервной автостраде. Тяжелые гусеничные рейдеры и артиллерия. Это подтверждало версию переворота. Провожая их взглядом, я искренне пожалел, что не было у меня под рукой штурмовиков Ша Тамчена. Они бы выжгли эту мразь еще на подходе. Ладно. Еще успеем…
Через десять минут полета мы плюхнулись на лужайку возле Императорской резиденции, вспоров жирный дерн зелени газона.
Не обращая внимания на клумбы, я быстрым шагом пошел к дворцу и, не дойдя до него пары десятков шагов, был остановлен хрипловатым юношеским окриком.
– Стой!
Что-то в этом духе я предполагал, и у меня уже была заготовлена целая речь, но мне не дали и слова сказать.
– Бросить оружие, лицом на землю, руки за голову!
Я поднял руку, и в неверном свете фонарей, освещавших резиденцию Императора, вспыхнул фиолетово-красным сполохом перстень.
