– Ты уже выбрал спутниц для праздника Трех Лун?
– Да.
– Кто это?
– Секрет, – сказал я и добавил: – Скажу только, это был самый трудный выбор в моей жизни, поскольку все без исключения женщины, приславшие мне приглашения, были просто ослепительны.
Мой нехитрый комплимент был встречен дружными аплодисментами женской части зала. Встал высокий и пожилой журналист с ярко-оранжевой карточкой информационного агентства «Полюс».
– Мы видели, что произошло возле храма Бикху, когда ты так оригинально расправился с Ини Асор. Скажи, как тебе это удалось.
– Ты смотрел от начала до конца?
– Да.
– Тогда ты должен был слышать, что она сказала о жрицах.
– Ну, – он замялся. – Эту площадную брань трудно было не услышать.
– Тогда у тебя должен быть другой вопрос.
– Какой?
– Почему я сделал с ней только это, а ничего более серьезного. Обычно мои враги не выживают.
– Но по отношению к своей невесте ты мог быть и снисходительнее…
Так вот кто тогда рвался ко мне во дворец! Всех, всех разжалую к чертовой матери. Всех в саперы. Хоть бы одна сволочь предупредила.
Я надеюсь, что пауза, пока я собирал в кучку разбегающиеся мысли, не была слишком длинной.
– Когда я валялся в госпитале, и позже, уже на фронте, у нее была масса поводов и способов найти меня. Но она предпочла другой путь.
Видимо не очень довольный моим ответом, репортер тем не менее сел.
– Почему ты позволил той девочке совершить самосуд над арестованными офицерами?
– Встань, пожалуйста, я тебя не вижу.
Из центра зала, занятого элитой журналистского корпуса, поднялась грузная дама лет семидесяти.
– Спасибо. Я ничего ей не позволял. Наказать этих уродов была целиком и полностью моя идея.
– Но это же беззаконие! – возмутилась она.
– Ага, – согласился я. – Только вы это расскажите девочке, с которой сорвали одежду, а потом несколько часов подряд насиловали. Затем ей не дали даже одеться, а просто привязали к ножке стола, засунув кусок грязной ветоши в рот, чтобы не скулила.
– Ничего с ней не случилось. Она, наверное, была сама рада, когда эти парни проявили к ней внимание.
Тут я и вскипел.
– Понимаю, – сказал я отчетливо и громко. – Для дамы такой внешности, как твоя, любое проявление мужского внимания – это счастье, которое так редко выпадает. Я очень сожалею, что не тебя привязали под столом голую, хотя и сомневаюсь, что мне твой вид доставил бы эстетическое наслаждение. Но ты меня убедила. Я понял, что, отрезав гениталии у этих ублюдков, я наказал их вовсе не так строго, как мне бы этого хотелось. Надо было отдать их тебе. Правда, в этом случае Имперский прокурор точно растерзал бы меня за неоправданную жестокость.
Зал покатился от хохота. Смеялся и я, провожая взглядом взбешенную женщину, покидавшую пресс-холл. Но допрос продолжался.
– Что ты намереваешься сделать с призовыми деньгами за «танцующих»?
– Ничего.
– Как это?
– Для получения этих денег мне нужно отдать их амулеты. – Журналист, задавший вопрос, согласно кивнул.
– А я не собираюсь отдавать их. Слишком дорого они мне обошлись.
– Какую цену ты имеешь в виду?
– Сто двадцать пять моих солдат отдали свои жизни в том бою. Нет таких денег, которые могут перевесить эти амулеты.
– Правда, что ты своими руками отрезал головы у командиров повстанцев?
– Правда.
– Почему ты не приказал сделать это своим солдатам?
– Особо грязную работу я стараюсь делать сам.
– Тебе нравится убивать?
– Встань, пожалуйста.
Из первого ряда поднялся совершенно седой мужчина в дорогом костюме.
– Ты ведь журналист?
Он согласно кивнул.
– Когда ты ведешь наблюдение за продажным чиновником или проводишь какое-нибудь журналистское расследование, тебе приятно? Думаю, нет. Но ты все равно делаешь это, ибо твоя работа в некотором роде – ассенизация общества.
– Спасибо, я понял.
* * *
Было еще много вопросов. Наверное, все это продолжалось бы еще очень долго, но мой агент вежливо и очень решительно прервал пресс-конференцию.
Затем по длинной застекленной галерее мы прошли в зал приемов на торжественный обед. Скучное и бессмысленное мероприятие, однако, было скрашено присутствием нескольких знакомых мне людей. Занимательная и полезная беседа с двумя крупнейшими в Киит ратс промышленниками стоила того, чтобы посетить такое тоскливое сборище. Мне было сделано несколько забавных предложений, если вдруг я решу оставить службу, и даже одно откровенно своднического толка.
Подошел даже Ши Камарг, чтобы лично засвидетельствовать свое почтение. В ответ я не удержался и завел с ним разговор на специальные темы. Будучи крупнейшим на Алонис конструктором машин вертикального взлета, он сначала с некоторым снисхождением, а потом с удивлением, плавно переходящим в изумление, слушал мои разглагольствования по поводу возможных улучшений конструкции его машин. Каюсь, мои знания были почерпнуты мною из знакомства с вертолетами Камова. Но справедливость требовала еще одного.
– Ши Камарг, не кажется тебе, что у боевых машин должно быть более короткое и хлесткое имя?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, все же знают и так, что эти машины сделаны твоей фирмой. Но имя у машины должно быть свое. И твое одновременно. Например, просто «Ка» и номер. Возникает сразу множество ассоциаций. Каймо (молния) или Кат (смерть)…
Он задумчиво посмотрел на меня.
– Да… Интересно. Надо подумать.
– Обязательно.
Но ничто слишком хорошее или слишком плохое не продолжается слишком долго, и Лиро Ди, как и было условлено, под благовидным предлогом выдернул меня оттуда.
Когда я вернулся к себе в апартаменты, там вовсю кипела работа. Ребята распаковывали и устанавливали аппаратуру, которую привезла Бешеная Асга. Сама она, разодетая, как портовая проститутка, стояла во вполне гармоничном окружении своих девушек.
Увидев эту картину, Аддахи замер в немом шоке.
– Асга, кто тебе посоветовал все это одеть? – спросил я тихо. Она недовольно передернула плечами, словно хотела сбросить с себя эту ярко-красную кричащую тряпку.
– Мне сказали, что ты хотел видеть нас в чем-нибудь легкомысленном…
– А где ты все это взяла?
– Внизу, в магазине.
– Внизу, в метро?
– Ну да.
