Быстрым шагом я пошел вперед, убивая всех, кто попадался на пути, пока не ворвался в рубку. Там было пусто, если не считать колобка, пытавшего меня. Надо отдать должное, он не удивился, не разозлился, только глаза его раскрылись, словно створки дота перед боем.
Мягко, по-кошачьи, он выпрыгнул из кресла, сделав какое-то немыслимое сальто в воздухе, перевернулся и встал в защитную стойку. Да, красиво, ничего не скажешь. Но от эффектности до эффективности не один шаг.
Уомм рам хам мало хортанг чейпа…
Ставший вдруг нестерпимо ярким свет рисовал наши зыбкие тени в самом древнем танце. Танце войны. От его дыхания, мощного и ровного, словно дуновение урагана, колебались стены и вибрировал пол. Сила и мощь в вечном поединке со скоростью и точностью.
Махакала гью генпо цог…
Страшной, сокрушительной силой он обрушился на меня. И, наверное, ему показалось, что он победил – улыбка раздвинула его плотно сжатые губы. И поздно, слишком поздно понял он свою ошибку. Попавшись в мою защиту, как в капкан, он уже не мог и не успел бы ничего сделать, даже если бы был богом.
Экадзати маммо нам…
Руки мои – крылья дракона лишь подправили его движение, превратив его из убийцы в самоубийцу.
И только груда изломанных костей и кровавого мяса там, где был крепкий и здоровый мужчина.
Теперь, когда моя жажда крови была утолена, мне оставалось утолить жажду знаний. Для этого я выбрал «богомола». Вопрос лишь в том, где он. И тут мне повезло. Прямо на меня выскочил субтильного вида человечек, явно мечтающий только об одном: затеряться и исчезнуть с этого «Летучего голландца». Навсегда!!!
Я схватил его за шиворот и немного приподнял над полом. Потом, подбирая слова чужого языка, произнес:
– Длинный, с узкой мордой. Где?
Человечек бился в руках, как рыба на крючке, с ужасом глядя на меня. Для общего поднятия тонуса я несколько раз приложил его к стене и в результате добился-таки членораздельного ответа на вопрос.
Придерживая человечка за шиворот, я пустил его вперед, как собаку, и через несколько минут он привел меня в узкий коридор, плавно изгибавшийся вправо.
– Д-дальше нельзя, – сказал он, стуча зубами от страха.
– Почему? – строго, как школьный учитель, спросил я.
Кивком он показал на большой ярко-красный знак, начертанный прямо перед входом в коридор.
«Стой, стреляю», – машинально перевел я. То есть написанное звучало, конечно же, по-другому, но это был самый точный аналог.
– Механические стражи?
– Нет… Тени.
– Что «тени»?
– Не что, – поправил он меня. – Кто.
– Кто тени? – не сдавался я.
– Тени – Смерть… – Так тихо, что я едва его услышал, произнес он. Черт. Он был мне симпатичен, этот маленький человек. И я вовсе не хотел его убивать.
– Ты кто? – спросил я.
– Ил Ладор.
– Илладор?
– Нет, – поправил он меня. – Ил Ладор.
– Ил Ладор – кто?
– Я, – недоуменно воззрился на меня он.
– Нет, – терпеливо переспросил я. – Что делаешь? Чем занят?
– Механик-инженер.
Инженер это хорошо…
– Слушай, Ил Ладор. Я пойду туда. А ты спрячься подальше. Потом приходи в рубку управления. Я тоже приду туда. – И чтобы он не сомневался, добавил: – Остальные умрут. Ты – будешь жить.
– Нет. – Он покачал головой. – Ты тоже умрешь. Тень тебя убьет.
«Ну, уж хрен» – ответил я про себя. А вслух неожиданно для себя произнес:
– Тень против света – пыль против ветра. Иди. Мне пора.
Я легонько подтолкнул его и отвернулся, глядя в коридор.
Полусвет-полутьма —
Не граница, не ложь,
Смерть – обман, жизнь – тюрьма,
Только в тень не войдешь…
Этот нехитрый стишок написал мой товарищ по той прошедшей и ушедшей в никуда жизни. Там, являясь элитой из элит армейской разведки, мы тоже называли себя Тенями.
«Тени, говоришь, ну-ну. Посмотрим, какие они тени…»
Не являясь самостоятельным аспектом Искусства войны, Тень позволяла достичь очень тонких нюансов при использовании Главного атрибута.
Собрав всю Силу и Энергию в тонкое, как кисея, облако, я шагнул сквозь него в Тень.
Как всегда, при переходе в один из боевых режимов, первым поплыл цвет. Не сразу, но полностью все обесцветилось почти до черно-белых тонов. Но взамен появились невидимые ранее бесконечные оттенки серого. Так видит мир обыкновенная кошка, расплачиваясь плохим восприятием цвета за совершенное ночное зрение.
Потом поплыл звук и тактильная чувствительность. Ничего особенного, просто они сливались в одно целое со зрением.
Морщась от ярких вспышек, я потихоньку стянул с себя куртку и майку, оставшись голым по пояс. Сразу стало легче.
Ладно, попрыгали. Внешне лениво, а на самом деле очень тихо, я толчками продвигался по длинному дугообразному коридору. Постепенно коридор стал шире и выше. Кожным зрением я уже видел две кляксы, висящие на потолке коридора.
Я сделал вид, будто что-то почувствовал, и внимательно посмотрел вверх, с удовольствием отметив, как кляксы замерли. Потом пошел дальше. Нога еще двигалась вперед в поиске опоры, когда тени зашевелились. Что-то огромное и страшное надвигалось на меня сзади с невозможной для человека скоростью, понуждая броситься вперед, не разбирая дороги, или повернуться к этому лицом.
Вместо этого я сделал шаг, резко вогнал кулак в едва различимое темное облако, и тут же развернулся с уходом вниз.
То, что было сзади, правильно оценило ситуацию, кинувшись вперед, когда мое движение еще не было завершено.
Я не стал блокировать его атаку, а просто упал вниз, подкатившись под заваливающегося в пустой удар противника, одновременно сделал захват одной из его конечностей, и рубанул снизу, распоров его тело на двадцать сантиметров.
Нехотя, по капле, тень покидала меня, пока я стоял перед массивной дверью, ведущей в апартаменты «богомола», и рассматривал то, что собиралось меня убить. Даже не роботы, а какие-то странные животные. Правда, все, что я знал о биологии, категорически протестовало против того, чтобы назвать этих тварей Божьими. Хотя кто знает, какие тут у них боги…
Потом, не мудрствуя лукаво, я вытащил из кармана штанов излучатель и вырезал замок вместе с дверью и куском стены. Видимо, заблокированные каким-то образом петли или какой-то засов еще немного посопротивлялись, потом жалобно крякнули, и дверь рухнула в проем тяжкой грудой металлолома.
Большой ярко освещенный зал с высоким потолком был полон ковров, драпировок и напоминал будуар куртизанки. Я оглянулся, высматривая длинного, и увидел его. Он задумчиво сидел в монументальном кресле у низкого столика затейливой формы. Он, наверное, был так занят своей головоломкой, что не обратил внимания на такой пустяк, как вывороченная из петель бронированная дверь.