– Желтый мор на мою голову! Да откуда он взялся?!! Кто он вообще такой?
– Лучше нам этого не знать, – серьезно проговорила Анойа. – Да…
Она внимательно посмотрела на Дакса.
– Я знаю, как твои гвардейцы относятся к чужакам. Объясни им, что мне будет недоставать каждого, кто решит затеять с ним ссору.
– Лично за этим присмотрю! – пообещал Дакс, задумчиво глядя на спокойную фигуру незнакомца.
В один из вечеров, когда отряд остановился на ночевку и солдаты готовили лагерь, к Анойе подсела Тассана.
– Ани?
– Да, милая! – отозвалась принцесса, не прекращая расчесывать свою белоснежную гриву изящным чеканным гребнем белого золота.
– Ты заметила? – спросила Тассана.
– Что заметила? Ты про нашего спасителя?
– Да. Странный он какой-то. В одежде и доспехах путается, словно ребенок. При явной привычке к верховой езде никогда не ездил на крингах. И этот странный цвет его глаз. Я вообще не слышала, чтобы у кого-то были такие глаза.
– Добавь еще навыки врача, – подхватила Анойа.
– Это ты про то, как ловко он заштопал твою ногу? Ну и что ты обо всем этом думаешь?
– О чем, Тасси?
– Ну об этом Рее.
– Я просто стараюсь не думать о той тьме, что его извергла. Иногда мне просто страшно подумать о том, что было бы, если бы он оказался не на нашей стороне…
– Обсуждаете нашего спасителя? – бесцеремонно ворвалась в разговор Верна, так и не снявшая доспехи, несмотря на многочисленную охрану.
– Да, разминаемся перед прибытием в Столицу, – тоном светской кумушки томно проворковала Анойа.
Верна усмехнулась и задумчиво взъерошила свою пышную шевелюру.
– Да, уж чего-чего, а разговоров при дворе будет хоть отбавляй! – Она присела рядом, а затем, выцарапывая непослушными пальцами заскорузлую застежку нагрудника, сказала: – Вы заметили, как на него смотрит Таисса с той самой ночи? Словно он для нее Бог и Отец в одном лице…
– Ревнуешь? – лукаво улыбнулась Тассана, подсаживаясь к Верне и помогая ей справиться с промасленным замком.
– Убееги мееа Вшеблагий от шоблазна! – прошамкала Верна, зажав в зубах ремешок от налокотника. – Тьфу! Гадость… – Она выплюнула ремешок и высвободила руку из наруча. – Ведь вы же помните, что после того как мы сняли ее с плахи в Тогинсе, она мужиков к себе только на кончик клинка подпускала. А тут! – Верна развела руками. – Ох помяните мое слово, это только начало истории.
– Не маши крыльями! – зашипела на нее Тассана. – А то спать будешь тоже в доспехах. Черт! Если эта застежка оставит меня без ногтей, то я нашего оружейника оставлю без шаров.
– А… Он старый, ему, по-моему, уже все равно.
Звякнули, опадая, нагрудная и спинная пластины.
– Ух… – потянула воздух носом Верна. Потом сморщила носик и бросив только: – Мыться!!! – умчалась к ручью.
Девушки проводили ее задумчивыми взглядами.
– Ты полагаешь, она права? – спросила, помолчав, Тассана.
– Кто его знает? – ответила Анойа, задумчиво шелестя гребнем. – Одно скажу. Ты сама знаешь, как важно Кивилгару то, что мы везем. От этого зависит исход войны, а может, и больше. И если б Рей был на стороне наших врагов, то мы в лучшем случае лежали бы с перерезанными глотками на дне реки.
– Да, это точно, что в лучшем случае! – поддакнула Тассана.
– Я думаю, разумнее будет оставить наши сомнения до прибытия в столицу. А там Кивилгар сам разберется.
Имя придворного мага, как это нередко бывало, прошелестело коротким ветерком в высоких кронах и взметнуло из едва разгоревшегося костра целый ворох искр.
5
Если смотреть на большой тронный зал Серебряной башни, главной резиденции Императора, с верхней галереи, на которую пускали всякого, кто в состоянии заплатить пять монет, то переливающая всеми цветами радуги, шуршащая драгоценными тканями и сверкающая самоцветами толпа, источавшая тонкий аромат изысканных благовоний и журчащая негромким почтительным говорком, могла показаться приютом небожителей, что слетели на солнечных крыльях к трону своего повелителя. А сам владыка, Император Хаттис Стальная Рука, одетый в подобающие случаю бело-голубые одежды, суровый и немногословный воин, лицо которого украшал далеко не один шрам, полученный на полях жарких боев за власть и славу, рука которого, несмотря на преклонный возраст, была все еще тверда, что бы там ни говорили завистники, Император был ярчайшим олицетворением того, что может сделать с государством человек, который хотя бы несколько раз в день вспоминает о существовании своего народа.
Казна ломилась от золота, торговые пути были полны купцами, а рынки завалены едой, которая была по карману даже самому бедному кашшахт, промышлявшему подаянием на папертях многочисленных церквей. Придворный насмешник и сквернослов, а по совместительству главный маг и шеф тайной канцелярии Эласа Кивилгар, пожалуй, лучший боевой маг планеты, стоял грозной тенью за спиной Императора, вглядываясь своими пронзительно-голубыми глазами в придворную толпу, и легкая полуусмешка, блуждавшая по лицу, лучше всяких речей говорила, что он думает об этой своре недоумков.
Телохранительницы Императора, ослепительно прекрасные женщины-воины, одетые по обычаю своего племени в крылатые доспехи, были похожи на гигантские статуи черных бабочек. Окружавшие трон суровым полукольцом, они были готовы в любой миг растерзать посягнувшего на жизнь и честь своего благодетеля.
Это вид с галереи.
Если спуститься немного ниже, туда, где находились позиции королевских снайперов, или еще ниже – на служебную территорию, и не побояться быть случайно облитым каким-нибудь особенно изысканным, а посему и невероятно едким соусом с подноса сбившего вас слуги, то картина представлялась уже несколько другой.
Может, тому виной был особый угол, под которым мы могли наблюдать обманчивую игру солнечных бликов сквозь высокий мозаичный купол, а может, неприятные звуки, доносившиеся откуда-то и напоминавшие почему-то скрип старых пластин корсетов на мощных чреслах придворных девиц и хруст древних мослов записных красавцев, не один десяток лет терзавших двор своими любовными похождениями? А может, все дело в вязком затхлом запахе давно не стиранного белья и немытых тел, наверняка прилетевшем откуда-то из дальних трущоб? Не знаю…
И все же только скользнув туда, вниз, в самый центр толпы, мы можем по достоинству оценить весь блеск избранного общества.
– Интересный расклад получается, графиня. Вы не находите?
Говорившая, высокая статная блондинка в изящном голубом платье, отороченном белопенными кружевами, повернула свое скуластое лицо так, что ее немного раскосые темно-карие глаза неожиданно блеснули в свете солнца, пробивавшегося сквозь высокие ажурные окна с тонкой вязью витражей. Плотно сжатые бескровные губы придавали блондинке довольно хищный вид, впрочем, судя по всему, вполне соответствующий ее характеру.
