В следующее мгновение — мгновение действительно было следующим, отделенное от предыдущего единственным квантом в каждом из трех измерений времени, — И.Д.К. обнаружил себя в сумрачном холле иерусалимской ешивы "Ор леолам". Он стоял на нетвердых ногах, сжимая в правой руке влажную ручку своего потрепанного «дипломата», и оглядывался по сторонам. Он уже был здесь когда-то, и все же он был здесь впервые.
К нему бесшумно приблизился, поблескивая в полумраке бронзовыми глазницами, дискообразный робот-служка.
— Тебя ожидают? — вопрос прозвучал, будто нацарапанный на затылке тупой иглой.
— Да, — подумал И.Д.К. — Рав Йосеф Дари.
— Следуй за мной.
В коридорах ешивы пахло временем — запах был тусклым, как разбитое стекло, но все равно мешал, И.Д.К. казалось, что он, переступая по плиткам пола, топчет столетия. У порога кабинета И.Д.К. сделал над собой усилие, перепрыгнув сразу через тысячу лет; он, впрочем, не понял — в какую именно сторону. Кабинет изнутри выглядел почти таким же, каким И.Д.К. видел его когда-то и где-то. Рав Йосеф Дари встал из— за стола и пошел к И.Д.К., протягивая руки.
— Тело Мессии, вижу, не смущает тебя, — сказал И.Д.К., улыбаясь.
— Привык, — заявил Йосеф, указывая на один из стульев.
Сели. И.Д.К. положил на стол «дипломат», открывать не стал, это и не имело смысла — содержимое было раву Дари хорошо известно.
— Ты знаешь, — сказал Йосеф, положив ладонь на черную поверхность чемоданчика, — то, что я выбрал этот интерьер, еще не свидетельствует о моем желании вернуть время. То было хорошее время, согласись, и я был прав, когда говорил тебе о недопустимости кощунственного отношения к Торе.
И.Д.К. улыбнулся. Он понимал мысль Йосефа.
— Книга «Дварим», — напомнил он. — Если читать с неравномерным интервалом при начальном трехсотбуквенном шаге… "Саграбал… Возвращение… Кокон вселенной…"
— Да, и все, что с народом будет потом. И это происходит. Но это — следствия, а тебя волнуют причины.
— Я хочу понять, что происходило на заре времен, кто создал Код, с кем говорил Моше на горе Синай. Я до сих пор этого не понял.
— Ты понял, — сказал Йосеф.
x x x
Он стоял на Вершине мира.
Для И.Д.К., воспитанного на физических теориях ХХ века, Вершина представлялась точкой в пространстве-времени, предшествовашей схлопыванию Вселенной в кокон. Отсюда можно было видеть всю эволюцию Вселенной, воспринимая ее исчезавшей в прошлом волной.
Он остановил мгновение — вовсе не потому, что оно было прекрасно, просто это было последнее мгновение той Вселенной, которую И.Д.К. считал своей. Он остановил мгновение, материальные процессы застыли, и лишь в духовных сфирот, неподвластных времени, И.Д.К. ощущал мысли Йосефа и Мусы, Мессии и Ричарда, Хаима и Андрея, Джоанны и Людмилы. Мысли, ощущения, поступки остальных людей Кода во всех мирах и временах уходящей Вселенной — живших, умерших, воскресших, рожденных и лишь зачатых в мысленных сфирот разума — представлялись И.Д.К. чем-то вроде бега электронов по тонким и гибким проводам. Сравнение было не лучше любого другого, сейчас И.Д.К. интересовал лишь единственный его смысл. Вселенная уходила, скатывалась в материальную точку, в сингулярность, и только он имел возможность повлиять на то, каким станет мироздание на следующем своем витке.
И.Д.К. проследил мировую линию Земли, будто пальцем провел по пыльной поверхности четырехмерия — планета уже многие миллиарды лет плыла в одиночестве, безжизненная, как памятник ушедшей цивилизации. И.Д.К. поискал взглядом другие планеты, где после Исхода обосновались люди Кода — в обычном четырехмерии эти планеты располагались в разных галактиках, разделенные такими провалами пространства, что, казалось, никакая связь между ними была невозможна.
— Йосеф, — сказал И.Д.К., он хотел быть услышанным всеми, и все услышали его. — Йосеф, мы можем создать Тору и Код для мира, который придет вслед. Те, кто создал Тору и Код для нас, ушли с тем миром, что погиб в коконе тридцать миллиардов лет назад. Они изменили для нас этот мир, а теперь мы должны изменить мир, который возникнет из нового кокона.
— Тебе виднее, — скептически отозвался Йосеф. Он стоял на холме Стены на Саграбале, было это почти миллиард лет назад, Йосеф не желал присоединяться к И.Д.К. и воспринимал последнее мгновение Вселенной таким, каким воспринимал его И.Д.К. — Тебе виднее, — повторил Йосеф. — Мы можем это сделать. Но должны ли?
— Должны, — отозвался Мессия, так и не решившийся выглянуть в материальный мир из многоверти духовных сфирот.
— Должны, — твердо сказал Муса, стоявший в Мекке седьмого века христианской эры над могилой своего сына Мухаммада — он возвращался в этот город и это время все чаще.
— Должны, — сказал Хаим и, взяв за руку Андрея — через несколько столетий, — оказался в той же точке пространства— времени, что И.Д.К. Они находились в одной-единственной точке, сохранившейся от материальной Вселенной, и это обстоятельство не доставляло им ни малейшего неудобства.
И.Д.К. стоял на Вершине мира и впервые ощущал, наконец, свою настоящую и неискаженную суть. И.Д.К. ощущал сейчас все прочие свои сути и вовсе не удивлялся тому, что в одной из них он был коллективным разумом на планете в звездной системе, затерянной давным-давно в эллиптической галактике, удаленной от Земли на расстояние полутора миллиардов парсек. И еще И.Д.К. ощутил одну из своих сутей, в которой он был ирррациональным ужасом, охватившим жителей средневековой Европы, когда на их города обрушилась эпидемия чумы, унесшая сотни тысяч жизней. Эта эпидемия — ее возникновение и развитие — тоже были частью чьей-то личности, возможно, даже одного из тех, кто погиб тогда от страшной болезни — так казалось И.Д.К., так могло быть, и это был наверняка не первый случай, когда человек погибал, убивая себя сам и не подозревая об этом, как на протяжении множества веков никто из людей Кода не подозревал о тех конкретных материальных и нематериальных измерениях, которыми был сам.
И.Д.К. погрузился вглубь себя — до уровня, когда уже не мог управлять сознанием. И.Д.К. погрузился в себя и на глубине — если двигаться по одной из осей времени — в четыре миллиарда земных лет обнаружил себя же в состоянии первичного океана жизни: не на Земле, где в это время еще бушевали вулканы, а воздух был сух и безжизнен, нет, он обнаружил себя на поверхности не планеты даже, а большого астероида, отколовшегося от протопланетного конденсата — он был океаном, ему еще предстояло стать цивилизацией, и он нес в себе зачатки Кода в виде обрывков мономолекулярных цепей. Код был еще несовершенным, но уже был, и И.Д.К. погрузился еще глубже, и обнаружил себя сразу после Большого взрыва — он был пучком горячих электронов, и еще он был нематериальным коконом, который так и не взорвался тогда, не вошел в режим обычного времени и существовал во Вселенной как бы раздельно от нее.
И все эти собственные сущности И.Д.К. ощутил, наконец, как единое целое — он мог покачать головой, и от этого ужас, поразивший людей Европы, становился чуть слабее или, наоборот, возрастал, и это, в свою очередь, влияло на судьбу первичного океана, от волн которого пучок электронов едва заметно фокусировался, меняя судьбу будущей Вселенной.
