— Слава Тору, дошло, — с довольным видом устало усмехнулся Вадим. — А на будущее запомните все. Любые разговоры на эту тему — только между нами четверыми. Никто, слышите, вы, никто не должен этого слышать. Помните, что теперь на наше место очень много желающих найдётся, даже несмотря на все обещания и клятвы. Это не они такие. Это жизнь такая.
После этого памятного разговора работы по обустройству фьорда начали вестись с удвоенной энергией. Сам Вадим, по общему согласию отстранённый от простой работы, то и дело подкидывал северянам новые способы и приёмы, значительно облегчавшие им труд. Пользуясь тем, что древесины хватает, он быстро соорудил пилораму, которую приводило в движение огромное колесо.
По деревянному настилу рысью бежали двое молодых парней, вращая колесо, оно и крутило эксцентрик, и очень скоро среди молодёжи возникло своеобразное соревнование, кто дольше продержится на этой беговой дорожке. Главным в этом деле было как следует разогнать колесо — дальше проще.
Увидев, как быстро было распущено на доски длинное бревно, Свейн удивлённо покачал головой и, искоса взглянув на Вадима, проворчал:
— Может, ты ещё и оружие придумать можешь?
— А зачем тебе оружие? — недоуменно поднял брови Вадим.
— Да из-за твоей идеи с засадой на Рыжего. Ты пойми, Валдин, у него же сила. Даже пятнадцать кораблей — это больше семи сотен воинов. А нас? Едва ли две сотни наберётся.
— Ничего. На нашей стороне неожиданность и мозги. Думать будем. Сидеть и думать, как сделать так, чтобы его сила против него же и обернулась.
— Как такое может быть? — усомнился Свейн.
— Может, — усмехнулся Вадим. — Сколько отсюда до бухты Рыжего добираться?
— Ну, если сейчас, и просто идти, то за две седмицы доберёшься, а если зимой, по снегу, да на лыжах, то за полторы управишься, — подумав, ответил Свейн. — А зачем тебе это?
— По-моему, будет лучше, если мы встретим их на нолпути и будем старательно мешать идти к нам в гости.
— Но ведь тогда они поймут, что это мы.
— Нет. Мы сделаем это так, чтобы они не знали, кто и как это делает.
— Разве так бывает? — растерялся Свейн.
— Бывает. Ловушки на пути, волчьи стаи, оголодавшие на глубоком снегу, ямы, припорошенные снегом. Мало ли препятствий может возникнуть на неизведанном пути. Ты же сам говорил, что в эго место никто не ходит.
— Проклятье, а ведь ты снова прав. Я даже знаю, как можно собрать в одном месте сразу несколько волчьих стай, — радостно сверкнув глазами, ответил ярл.
— Думаю, знаешь. И не только волчьих. Мы же на севере, брат, что ещё можно вытащить на свет, ради такого развлечения? Подумай.
— Медведей в этих местах мало. А вот росомахи в спячку не впадают, и даже опаснее волков будут. Особенно если разозлить или во время гона застать.
— Вот и спроси своих ребят, как это можно сделать. А я пока метателями займусь, — уверенно улыбнулся Вадим и, больше не говоря ни слова, отправился по своим делам.
Новоселье они отмечали с размахом. Привезя в новые дома все свои семьи, они устроили первый и самый грандиозный в жизни Вадима пир. С песнями, плясками, грубыми шутками и старым добрым мордобоем. Самое смешное, что после драки бойцы, дружно отмыв кровь с разбитых лиц, отправлялись пить мировую. В общей сложности три клана умудрились выпить почти весь зимний запас вина и медовухи. В сарае, отведённом под винный погреб, нетронутым оставалось только пиво.
Перед самым сезоном штормов они успели ещё раз сходить к берегам Нормандии и, закупив продуктов и пополнив запасы вина, поставить корабли на зимовку. Зима выдалась снежная, и очень скоро фьорд и вся тундра покрылись белым ковром. С наступлением холодов Вадим начал готовить стрелков, установив метатели на двух скалах. С этих позиций стрелки просто царствовали над прилегающей к фьорду территорией.
Каждое утро, невзирая на погоду, он выводил парней, тщательно отобранных из команды Свейна, на скалы и, приказав мальчишкам на лыжах устанавливать мишени как бог на душу положит, заставлял их стрелять. Вскоре парни начали попадать из метателей в мишень четыре раза из пяти. Если вспомнить, что прицелов и тому подобных дальномеров ещё не существовало и в помине, то можно было смело сказать: это отличный результат.
Вадим сразу объяснил парням, что подобная меткость нужна для того, чтобы не уничтожать всех подряд, а выбивать противника выборочно. Как он и обещал Свейну, в команду стрелков вошли только воины из экипажа «Акулы». Упрямые северяне, небольшие любители новинок, не особо и рвались учиться, поэтому выбор Вадима был воспринят спокойно.
Наконец пришло время спустить медведя с поводка, как высказался Рольф, внимательно выслушав идею Вадима. Вызвав к себе Гюльфи, с которого давно уже сняли ошейник, Вадим выдал ему мешок с припасами и, усадив перед собой, решительно сказал:
— Здесь твои припасы на дорогу. Туда и обратно. Если, конечно, ты решишь вернуться. Но помни, дорогу сюда знать не должен никто. Но если спросят, можешь смело сказать, где мы устроились. Тебе не поверят, так что будь к этому готов. И помни: если решишь вернуться, я буду рад. Но если останешься с Рыжим, больше пощады не будет. Тогда постарайся больше нам не попадаться.
— Я вернусь, Валдин, — ответил юный богатырь, глядя ему в глаза преданным, собачьим взглядом. — Я обязательно вернусь. Знаешь, мне первый раз в жизни было так интересно жить рядом с кем-то. Раньше я мечтал быть просто воином, но теперь я хочу знать больше.
— Знать больше? — удивлённо переспросил Вадим.
Признание парня прозвучало для него как откровение. То, что ему понравилось познавать новое, очень обрадовало Вадима, но это не значило, что парень сможет вернуться. Помимо желаний самого Гюльфи, были ещё планы Рыжего и его присных. Но сообщать об этом парню Вадим не мог. Если парень откажется идти, то вся его затея пойдёт прахом. Оставалось только надеяться, что парень выживет.
Отпустив Гюльфи, Вадим попросил Свейна установить на самой высокой скале дежурство для постоянного наблюдения за приходящими со стороны суши. От заявления, что в эти места никто не суётся, он только отмахнулся, ответив, что всё когда-то случается в первый раз. Понимая, что спорить с ним бесполезно, Свейн назначил очерёдность, и с этого дня на скале постоянно кто-то дежурил.
* * *
В тот день Никодим с самого утра только и делал, что носился по всей бухте, выполняя поручения конунга. Пробегая мимо приземистого, словно вросшего в землю дома, раб неожиданно услышал женские вопли и возбужденные мужские голоса. Быстро подобравшись к крошечному окну, Никодим старательно прислушался к разговору. К его огорчению, было плохо слышно и ничего не видно.
Потихоньку проткнув пальцем бычий пузырь, которым было затянуто окно, он заглянул вовнутрь и, присмотревшись, не поверил собственным глазам. Рядом с вдовой Гефион стоял молодой бугай по имени Гюльфи, пропавший прошлой осенью вместе с двумя кораблями. Теперь, когда стало видно, но не слышно, Никодим начал поочерёдно прикладывать к дырке то глаз, то ухо, пытаясь понять, как такое может быть и откуда он взялся.
