Вступительная речь господина первого бургомистра выбивала слезу и заставляла уважать свой город. Степенные бюргеры начали всхлипывать, сморкаться, а кое-кто аплодировать. Я тоже попытался похлопать в ладоши, но стражники так вцепились в цепи (прошу прощения за тавтологию!), что не удалось свести руки…
– Благодарю вас, господа, – раскланялся обвинитель, прикладывая руку к сердцу. – Теперь разрешите приступить к судебному заседанию. Я приглашаю свидетелей обвинения. Пристав, приведите господина Августа.
То, что свидетелем обвинения станет Август, меня не удивило. Как раз вполне нормально. Свидетельствовал против хозяйки, теперь будет свидетельствовать против хозяина.
Старый Август, загребая ногами, уныло подошел к небольшой трибуне. «Вроде раньше ее не было? – отметил я. – Ишь, расстарались!»
– Итак, господин Август, что вы можете сообщить суду по поводу убийства вашей хозяйки? – поинтересовался обвинитель, прохаживаясь вокруг старика, словно кот вокруг мыши. – Вы можете назвать суду имя убийцы?
– Вот он ее и убил, – понуро сказал Август, не глядя на меня.
– Он, это кто? – строго уточнил обвинитель. – Говорите прямо, Август.
– Ну он, бывший постоялец фрау Лайнс, вдовец ее нынешний, Артакс, – выдавил старик. Потом, приподняв голову, пробормотал: – Убил, так и правильно сделал. Эта фрау Ута постоянно домой кобелей водила. Куда ж годится-то, если в дом всех водить?
– Август, не наше, а уж тем более не ваше дело обсуждать, водила ли фрау Артакс, как вы выразились, кобелей. Суд не решает вопросы нравственности. Это дело святейшей церкви и патера, – перебил судья. – Говорите по существу.
– Вот и я говорю. Водила она мужиков. А в последнюю неделю совсем обнаглела – привела мальчишку, что ей в сыновья годится. Господин Артакс ее застал и убил.
– А что за мальчишка? – заинтересовался судья. Не знал или делал вид, что не знает?
– Эдди, бывший слуга господина Артакса. Господин Артакс попросил меня быть свидетелем измены фрау Уты. Я даже написал бумагу, что видел преблю… прелюбо…
– Прелюбодеяние, – подсказал судья.
– Ну да, – кивнул старик. – Тьфу ты, не выговоришь… Прелюбодеяние… Блуд, что совершила фрау Ута.
– Спасибо, господин Аугуст, – поблагодарил судья. – Есть ли вопросы к свидетелю?
– Разрешите, господин Циммель? – подал я голос. – Август, а как я ее убил? – Повернувшись к публике, хмыкнул: – Хотя бы рассказали, как я убил свою жену – задушил, зарезал, отравил…
– Вы ударили ее кинжалом в глаз. Правда, сам я не видел, как вы убивали, – признался Август. – На рассвете за мной пришли стражники и сказали, что фрау убита. Когда я пришел в гостиницу и зашел в спальню, фрау Ута лежала мертвая, а из ее глаза торчал кинжал.
«Ну есть же на свете справедливость! – возликовал я. – Око за око!» Вслух же спросил другое:
– Август, а почему вы решили, что ее убил именно я?
– А кто же еще? – удивленно пожал плечами Август. – Мальчишка, которого вы с фрау своей сняли, ушел раньше, ваши… э-э друзья тоже. Потом ушел я, а вы еще оставались в доме.
– Зачем же тогда мне понадобилась ваша подпись? Застиг жену с любовником, а потом взял – и убил, – пожал я плечами. – Странно все это…
– Ничего странного, – ответил за «свидетеля» бургомистр-обвинитель. – Возможно, вначале вы просто хотели уличить вашу супругу в измене и развестись с ней, но потом передумали.
– А смысл? – поинтересовался я. – Ведь в случае доказательства измены имущество неверной супруги остается за мужем, так?
– Безусловно! – радостно заявил обвинитель. – Но это в том случае, если бы вы собирались остаться в Ульбурге. А вы хотели уехать. Поэтому вы ограбили вашу жену и убили ее. И грабили вы ее вместе с двумя бандитами. Вы же не отрицаете, что пришли в дом фрау Уты не один?
– Не отрицаю, – не стал я спорить. – Вместе со мной были два человека… Правда… – сделал я паузу, соображая, как же мне объяснить присутствие двух спутников? Говорить – вот, мол, мой приятель, король воров, одолжил двух разбойников, не стоило: – Да, со мной было два человека, имен которых я не знаю, – нашелся я. – Во время осады Ульбурга мы делали вылазку в стан Фалькенштайна, и поэтому я попросил их об услуге. Я же не знал, с кем я буду иметь дело в доме фрау Уты. Может быть, ее любовник опасный человек? А кто они – бандиты, убийцы, я не мог знать. Да и свидетели не помешают.
– Допустим, – вздохнул обвинитель. – Сообщаю вам, господа, что ночной патруль наткнулся на два трупа. При них были обнаружены вещи фрау Уты. Собственно говоря, стражники и обнаружили убийство благодаря этим вещам.
– То есть стража тотчас же опознала вещи фрау Уты и отправилась в ее дом? – уточнил я.
– Именно так, господин Артакс.
– А можно вызвать на допрос стражников, которые обнаружили тела? Мне было бы интересно услышать – как они узнали, что вещи принадлежат фрау Уте? Как они так быстро нашли ее дом, разыскали ее сторожа?
– Решение, кого вызывать на допрос, а кого нет, принимает суд, – вмешался Циммель. – Я не вижу надобности вызывать на допрос стражу. Они сделали свое дело, их показания записаны. Если хотите, вы можете с ними ознакомиться. Продолжайте, господин первый бургомистр… я хотел сказать – господин обвинитель.
– Трупы опознаны – это известные в нашем городе воры Миткель и Венчик. Они уже давно скрывались от правосудия. Судя по нанесенным ранам, бандиты убили друг друга. Наверное, не поделили добычу. У обвинения есть все основания считать, что Артакс ограбил фрау Уту вместе с ними. И у нас есть свидетель. Август, вы можете быть свободны. Пристав, приведите свидетеля. О, – хлопнул себя по лбу Лабстерман. – Простите, господин судья. Я случайно вмешался в ваши функции…
– Ничего-ничего, – мягко отозвался Циммель и повторил приказ: – Приведите второго свидетеля.
К трибуне подошел… Эдди, мой верный адъютант и неверный друг. Честно говоря, ожидал увидеть кого-то другого.
– Итак, молодой человек, как вас зовут? – поинтересовался судья.
– Эдди… Эдуард Финке, сын вдовы Матиски Финке, – проблеял Эдди, испуганно поглядывая на меня.
– Не бойтесь, мы не дадим вас в обиду вашему начальнику, – приободрил его судья и уточнил: – Бывшему начальнику. Расскажите, что вы делали в доме фрау Артакс?
– Я, господин судья, занимался с фрау Утой любовью, – сообщил гаденыш и даже не покраснел.
– Эдуард, вы понимаете, что, занимаясь прелюбодеянием с замужней женщиной, вы совершили страшный грех? – по-отечески поинтересовался Циммель.
– Да, господин судья, – нарочито глубоко вздохнул гаденыш. – Но госпожа Лайнс сама принудила меня к этому греху. На следующий день я отправился на исповедь к господину патеру, и он отпустил мне грех за скромную лепту на нужды церкви и назначил покаяние. Поверьте, мне очень стыдно.
