– Не хочет кобыла идти, – обреченно сообщил ему возчик – неопределенного возраста мужик в широкой куртке с капюшоном.
– Что значит – не хочет? – возмутился Шлюффендорф. – А вы на что? Заставьте!
– Не пойдет она, – авторитетно заявил возчик. – Напугана. Да и сами подумайте, ваша милость, – лесина в третий раз падает. Тут бы и человек испугался, а не то что конь…
– Распрягайте и ставьте запасную, – приказал управитель. – Да побыстрее, мать вашу!
Пока распрягали кобылу, охрана обменивалась впечатлениями. Всех ближе ко мне стояли два латника – молодой и довольно пожилой (постарше меня!), с вислыми седыми усами.
– Разбойники шутки шутят, а, дяденька? – предположил молодой.
– Разбойники бы шутить не стали, – рассудительно ответил седоусый. – Они бы уже напали…
– Кто же тогда?
– А хрен его знает, – пожал плечами пожилой.
– Эльфы это, – уверенно сказал молодой. – Мне дед говорил, что духи леса любят шуточки шутить…
– Тогда уж гномы, – усмехнулся седоусый. – Не хотят, чтобы мы ихнее серебро увозили, вот и пакостят. Сволочи!
– Ты бы, дяденька, поосторожней о гномах-то… – испуганно заозирался юнец.
– Дурак ты, парень. Коли бы захотели, давно бы всех в руднике накрыли. Копи серебряные уже не первый век копают. Еще год-другой – даже каторжникам ничего не останется. А мы что? Наше дело маленькое – привезти-увезти. Ты клювом-то не щелкай, а арбалет наготове держи.
Седоусый, в отличие от прочих, свое оружие на телегу не складывал. Были бы все охранники такими, нам пришлось бы не в пример хуже…
– Так кто это? – не унимался молодой. – Эльфы?
– По сторонам смотри, щенок! – разозлился старый. – Эльфы, гномы… Разбойники это, мать их так, а такие как ты, обормоты, уже и арбалеты разрядили… А эти сволочи сейчас – раз, да нагрянут…
Я невольно усмехнулся. Старый солдат пришел к тому же выводу, к которому во время диспутов нас приводил наш «Doctor invincibilis» 1, уверявший, что «простейшие объяснения – самые лучшие». Ого, а я еще чего помню…
К разговору прислушивался не только я, но и охранники: оставив свои посты, они стали сбиваться в кучки. А тут наконец-то распрягли переднюю лошадь и повели ее в конец обоза. Пожалуй, лучшего момента не выпадет… Взяв на прицел Шлюффендорфа, я заорал так, что присели и лошади:
– Лучники! Пли! – Сам спустил крючок арбалета, выбивая из строя командира.
С горы, поросшей лесом, понеслись стрелы…
Крестьяне-разбойники, привыкшие добывать еду с помощью лука, почти не промахивались. А стражники, сбившиеся в кучу, не успевали схватить с телег щиты…
Но это были солдаты. Еще чуть-чуть – они выстроят оборону, и атаковать их будет трудно. Пора!
Я выскочил из укрытия и, потрясая коротким копьем с широким жалом, что отыскал в сарае, закричал, срубая первого подвернувшегося стражника:
– Вперед!
Разбойники, распаляя себя гиканьем и криками, понеслись вниз, врезаясь в охранников.
Латники, оправившись от растерянности, сражались яростно и умело. Седоусый отбросил щитом одного из нападавших и, «поймав» на копье второго, закрылся им от третьего. Оставив копье в теле убитого, плечом сбил с ног какого-то мальчишку, наступил на него и, вытащив меч, наискось полоснул еще одного.
Старый рубака был хорош! Дать ему волю – всех перебьет!
Я ударил его в щит, отвлекая от мальчишки, которого он собирался проткнуть. Небрежным движением старый солдат оттолкнул мое оружие, а потом дослал свой клинок, норовя попасть мне в грудь. Парировав меч древком копья, я начал атаку. Седоусый удивленно приподнял бровь! Ну еще бы – среди разбойников редко встречаются те, кто может помериться силой или умением с опытным солдатом. Но удивление не помешало принять удар на эфес и провести ответный прием.
Седоусый был отличным воином, но он допустил ошибку, посчитав, что имеет дело с копьем, и не стал отвлекаться на мое обратное движение. А им-то я и разрезал ремешок солдатской каски вместе с горлом…
Между тем бой уже подходил к концу. Если бы хотя бы четверть охраны была так же умела, как мой противник, нам бы пришел швах! И не помогло бы численное преимущество «лесных бродяг». Но умелых бойцов оказалось немного. Экономил, что ли, граф Флик? А зря!
Кто-то пытался сопротивляться, но был смят бандитами, а кто-то бросал оружие и поднимал руки. Зря поднимал, потому что пленных было решено не брать…
Жаль обозных мужиков и возчиков, но что поделать. Никто их насильно возить серебро не гнал, сами вызвались. Одна поездка оплачивалась так, что можно было безбедно жить целый год. Пахали бы землю – были бы живы.
Разбойники еще добивали последних солдат, а я нашел того, кого искал. Господин фон Шлюффендорф лежал на подмороженной земле и силился вырвать из живота арбалетный болт.
– Добей… – тихо попросил фон Шлюффендорф.
Его глаза были наполнены слезами боли, но рыцарь-тюремщик не стонал и не просил пощады… Уважаю.
– Что с теми парнями? – спросил я, берясь за болт.
– К-какими? – сумел прохрипеть управитель.
– С беглыми каторжниками, которых ты ловил, – уточнил я, зажимая рану. – Они живы?
Управителю стало легче. Но это ненадолго. До тех пор пока я сжимаю края раны. Помочь ему сейчас могло только чудо да Господь Бог. С раной в животе выживает один из сотни. И то если рядом оказывается хороший лекарь, который сумеет сшить порванные кишки.
– Были живы, – сумел ответить Шлюффендорф.
– Ты обещал, что если беглецы сдадутся, останутся живы и не будут наказаны, – напомнил я.
– Стало быть, ты тоже из них… – попытался улыбнуться Шлюффендорф, хотя из уголка рта уже скатывалась кровь… – Уж не тот ли наемник, о котором толковал коротышка?
– Давай покороче! – разозлился я.
В чем душа теплится, а туда же, в воспоминания… Умрет еще раньше времени.
– Если я обещал им жизнь, то они живы. Я опоясанный рыцарь.
Это все, что я хотел бы узнать…
– Покойся с миром… – сказал я, втыкая ему нож пониже кадыка.
«Перышко» не «мизекордия», но для дворянина, ставшего тюремщиком, – сойдет. Сидеть у тела и читать молитвы некогда. Разбойники уже забыли, о чем мы договаривались, и принялись потрошить телеги.
– Куда, мать вашу! – грозно заорал я. – Где старшие? Куда лезешь?!
– Да пошел ты в жопу! – огрызнулся один из атаманов, увлеченно развязывавший мешок.
– Куда ты меня послал? – вытаращился я на него, сопровождая слова ударом по зубам…
К счастью, не все вожди потеряли голову. Евген, Микош из Кастуриц, однорукий старик, имени которого никто не знал, уже отдавали распоряжения своим людям и пресекали беспорядки. С помощью мата и кулаков удалось навести порядок. Сейчас не время заниматься дележом!
