– Чего везете? – уныло спросил стражник у ворот, уставясь на наш возок.
Служивый успел замерзнуть, хотя заступил на пост только с час назад. Казенная кираса, надетая на куцый камзол, грела плохо. Второй латник, постарше, зевал, кутаясь в епанчу.
По морде видно, что ответ знали заранее. Что могли везти крестьяне? Морковку, свеклу да капусту. Всей въездной пошлины – один пфенниг. Взять больше – хай подымут, до начальства дойдет. Ладно бы мясо, еще можно поживиться – изъять там куренка или свиную ножку. На овощи у стражников уже глаза не смотрели. Но из-за Великого поста мясо не возят.
– Руду серебряную везем, – ответил Хельмут, бывший нынче за возчика.
– Чего? – переспросил стражник.
– Ты что, уши соломой заткнул? – вмешалась в разговор Марта, закутанная в платок по самые глаза. – Сказано – серебро везем. Бери, сколько положено, да пропускай. Стражник переглянулся со старшим товарищем. Не выдержав, подошел к возу и отвернул рогожу. На дне телеги лежали черные камни.
– Это – серебро? – недоверчиво спросил стражник. – А почему чёрное?
– Потому что его еще плавить надо, тогда и будет белое! – огрызнулась Марта.
Тот, что в епанче, снял вязаную перчатку и нерешительно провел нестриженым ногтем по одному из камней.
– Ну что? Серебро это или дерьмо собачье? – рявкнула Марта.
– Серебро… – растерянно пробормотал стражник, узрев белую царапину, но тут же грозно насупился: – Откуда взяли?
– А твое какое дело? Где взяли, там и взяли… – злобно огрызнулась женщина. – Ты пошлину бери.
– Э, подожди-ка, – наклонил алебарду страж, преграждая путь в город. – Пока не скажете, не впущу…
– А я орать начну, – пообещала наша атаманша и, набрав в грудь побольше воздуха, заголосила: – Помогите, люди добрые! У честных крестьян добро отбирают!
– Чего орешь, дура? – испугался стражник. – Никто у тебя ничего не отбирает. Скажи, где серебро взяли?
Марта откашлялась, посмотрела на латника.
– Не отбираете? Это правильно! – Закатив глаза кверху, завопила: – Ничего не отбирают, а в город не пускают! Помогите, люди добрые! Входную пошлину не берут, в город не пускают! Холодно нам, ноженьки замерзли!
– Ты, служивый, лучше бы нас пропустил, – миролюбиво предложил я. Похлопав по спине женщину, чтобы малость помолчала, продолжил: – Мы что-то запрещенное ввозим? Покажи, где написано, что в ваш город серебряную руду ввозить нельзя? Будешь нас тут держать, мы в суд поедем. Что, мол, за дела такие – держать на морозе невинных людей? Пропускай! А где взяли, мы потом скажем.
– Нет, мужики, – покачал головой первый стражник. – Мы вас пустить не можем. Не знаем, сколько пошлины за руду брать. Если бы вы товары везли, то два процента с объявленного груза. Хоть деньгами, хоть товаром. А так…
– А нас это волнует? – нервно спросил самый нетерпеливый – Всемир. – О том у тебя голова должна болеть.
– Мы люди неграмотные, – вздохнул Хельмут. – Видишь, сколько камней, сосчитай, да и бери…
– Им бы только у честных людей деньги брать! – снова высунулась Марта. Пригрозила: – Я щас снова орать начну!
Между тем у ворот уже начали скапливаться люди, жаждущие проехать за городские стены.
– Давайте так, – предложил один из стражников. – Вы тут постойте, а я за начальником сбегаю – пусть сам решает.
Идея переложить ответственность на плечи начальника показалась латнику заманчивой, и он уже отставил алебарду…
– Э, парень, – мотнул я бородой, – ты бегать будешь, а мы тут мерзни? Не пойдет. Впускай давай…
Народ, что дожидался очереди, начал возмущаться, а стражники растерянно переглядывались и переминались с ноги на ногу – будь здесь одни крестьяне, можно бы и прикрикнуть. Но подтягивались купеческие возки, томились пешие бюргеры. Вдоль очереди двигался верховой рыцарь с тремя оруженосцами, не желавший ждать. Латники только пожимали плечами, не зная, что делать дальше…
– А может, мы в трактире подождем? – сделал я вид, что мне в голову только сейчас пришла эта мысль. – Нам бы поесть да попить че-нить. Не бойся, никуда не денемся. Где тут ближайший трактир?
– Давай провожу, – предложил стражник, с облегчением приставляя алебарду к стене.
Трактир был у самых ворот. В таких забегаловках цены высокие, а кормят так, что, если отделаешься несварением желудка, считай, повезло… Вот и из этого так пахнуло несвежей капустой, что есть расхотелось.
– Этот еще не самый плохой, – утешил стражник. – Самые хорошие – харчевни Кристофера, да топать далековато. Ну ждите, а я мигом.
Когда наш проводник ушел, не особо спеша, я посмотрел на Всемира и перевел взгляд на Хельмута:
– Кто при телеге останется?
Оба замялись. И один и второй рвались в тепло, к вожделенной кружке подогретого пива и миске с едой.
Марта, поправив платок, порадовала:
– Я покараулю. Не хочу морду светить…
Сняв с себя плащ, я накинул его на женщину, предупредив:
– Может, долго проторчим…
– Не впервой! – отмахнулась наемная убийца и стала зарываться в сено.
Несмотря на неаппетитные запахи, внутри было чисто и уютно. Свежевыбеленные стены, потолок, хоть и подкопченный, но без гроздьев сажи, а столы – без липких пятен или присохших крошек. И пол – не застлан соломой или опилками, а чисто вымыт.
Мы еще не успели сесть, а к нам подскочил хозяин, улыбающийся так, словно увидел на полу золотой дукат…
– Вы пост блюдете? – поинтересовался трактирщик, а потом посмотрел на нас с надеждой: – Вроде бы, кто в дороге, тем послабление…
– Послабление… – торопливо кивнули Хельмут и Всемир. – Мы у святого отца спрашивали – можно и мясо.
– Сейчас излажу! – оживился трактирщик и, потянув носом, виновато добавил: – Тушеную капусту не берите, худая она, кислая. Берут те, кто пост соблюдает…
Я с удивлением посмотрел на человека, который охаивает свою стряпню, а Хельмут выпалил:
– Нам пива побольше! Горячего! – поспешно уточнил разбойник, хлюпнув носом.
Мы не успели заскучать, а трактирщик уже притащил огромные кружки, из которых торчали кочережки. Всемир, в нетерпении схватившийся за железку, взвыл и затряс пальцами…
– Горячая, черт!
– Осторожней надо! – назидательно изрек Хельмут, ждавший, пока кочережка остынет.
Поднявшись, я взял свою кружку и пошел к выходу, успокоив встревожившегося хозяина:
– У нас там сторож остался – пусть погреется. Потом верну.
– Так я могу сам сбегать, – услужливо встрепенулся трактирщик. – А если нужно, пусть ваш товарищ сюда идет, а я мальчонку пошлю, чтобы за телегой присмотрел. Правда, – вздохнул он, оправдываясь. – Приболел сынишка, простудился.
