Покровительственно похлопав по плечу старину Шульца (которого он сам и оперировал), штабсарцт мимоходом осмотрел Баума и остановился перед моей кроватью. Не оборачиваясь, он протянул назад руку и взял у сопровождавшего врача историю моей болезни.
– Так… что у нас тут имеется? Физическое состояние – хорошее, выздоровление идет нормально, даже чуть быстрее ожидаемого. Это что у нас тут? Понятно… характер полученных ранений на пригодность к дальнейшему прохождению службы не повлияет… так! Тяжелая контузия, вызванная близким разрывом авиабомбы, угу… Обрывочные воспоминания, бред… отзывается на имя Макс… Макс?
– Яволь, герр штабсарцт!
– Значит, имя ты все-таки вспомнил? Что еще?
– Больше ничего, герр штабсарцт!
– Потише, мы не на плацу, и я не твой ротный офицер. Что ты еще помнишь, сынок?
– Девушек вспоминаю, герр штабсарцт. Еще товарищей иногда, машины всякие – я их чинил…
– Ну девушки – это понятно! Кого ж еще вспоминать солдату? А вот твои друзья – какие они?
– Они… тоже солдаты, герр штабсарцт. Командир поручил нам что-то выкопать… и мы спорили по этому поводу… Там еще вода была, наверное, река? Окоп стало заливать водой… Не помню ничего больше.
– Хм! Физически ты вполне нормален, и в иной ситуации я бы уже через пару недель любого другого солдата направил на выписку. Но память! Как ты будешь воевать?
– Как и все, герр штабсарцт!
– Не сомневаюсь. И все же… Лойземан! – поворачивается он к лечащему врачу. – Ваше мнение?
– Он быстро идет на поправку, герр штабсарцт. Но в подобном состоянии направить его на фронт – нецелесообразно, мы не можем предположить, как он себя там поведет. С вашего позволения, герр штабсарцт, я пригласил на консультацию оберарцта Киршбеера – он признанный специалист в подобных случаях.
– Разумно, Лойземан! Одобряю ваше решение! А… Макса разрешаю использовать в работах по госпиталю – его физическое состояние вполне допускает небольшие нагрузки. Да и нахождение среди людей будет способствовать его психическому равновесию. Как, гренадер, – смотрит на меня главврач, – что ты скажешь на это?
– Я чрезвычайно признателен вам, герр штабсарцт! Мои товарищи по палате, конечно, помогают мне, как могут, но, может быть, разговоры с другими камрадами действительно помогут вспомнить что-то еще?
Штабсарцт покровительственно похлопал меня по плечу:
– Твои раны мы вылечим, а доктор Киршбеер поможет вспомнить прошлое. Ну а во всем остальном, Макс, положимся на Всевышнего – он не оставит нас своей милостью!
После ухода главврача с сопровождающими Вилли завистливо причмокнул губами:
– Везет же некоторым!
– Ты о чем это? – непонимающе гляжу на него.
– Работа по госпиталю – это усиленная кормежка! Вместе с медперсоналом! Им даже настоящий кофе положен! И дополнительные сигареты!
– А-а-а… кофе – это, конечно, хорошо, но ведь я не курю…
– А мы? Или ты забудешь своих товарищей?
– О чем ты говоришь?! – возмущаюсь я.
Действительно, положенные мне сигареты я отдаю им, а они за это тоже не остаются в долгу и помогают мне как-то вспоминать те события и факты, которые, по их мнению, я просто обязан знать. Да и много чего другого, в моем положении весьма полезного, они мне тщательно растолковывают и объясняют.
Слова у главврача с делом не расходятся, и уже на следующий день я топаю вместе с другими счастливчиками на станцию – встречать эшелон. Нас пятеро. Четверо солдат и санитар, который командует всей группой. Одного из своих попутчиков я уже знаю – это словоохотливый и неунывающий Ханс Циммерман, зенитчик. Его тоже контузило бомбой, аккурат в тот же самый день, что и меня. Вот только выздоровление у него идет куда быстрее, осколки бомб обошли Ханса стороной. Не за горами тот день, когда его выпишут в часть. Он старожил в нашей команде, по-дружески шутит с санитаром и чувствует себя превосходно. Еще одного своего сокомандника приходилось встречать на перевязках. Это прямая противоположность Циммерману – крепко сбитый Франц Кегель отличается редкой молчаливостью. Рослый, на полголовы выше любого из нас, и невероятно сильный (я видел, как он в одиночку, плечом, выталкивал из лужи застрявшую легковушку), он обычно не участвует в наших разговорах, а молча сидит в сторонке. Что-то у него на душе такое есть… Его слегка побаиваются и стараются не задевать своими шутками. Даже наши записные остряки не рискуют оттачивать свои язычки на молчаливом баварце. Четвертого солдата я не знаю. Он впервые появился на построении, молча выслушал пояснения санитара и, не говоря ни слова, пристроился позади меня. Тоже, видать, молчун…
Задание у нас сегодня простое. Ближе к обеду должен подойти поезд, на котором нам (то есть госпиталю) привезут медикаменты и продовольствие. Все это нужно перегрузить в автомашину, после чего мы можем топать восвояси. Собственно говоря, это даже не наше дело – чего-то там грузить. Но Ханс, который всегда в курсе происходящего, рассказал нам, что последнее время в прибывающем грузе постоянно чего-то не хватает. То бинтов, то нескольких упаковок с лекарствами… Не исключено, что их уворовывают где-то по дороге. Но вполне может быть, что и на станции.
– Вагоны охраняет местная полиция, – сплевывая окурок в сторону, говорит Циммерман. – Те еще субъекты, я бы их и за свиньями ходить не приставил. Глаза вороватые, морды угодливые… мусор!
– Так отчего же им доверяют? – искренне удивляюсь я. – Поставить наших солдат – и все! Не станут же они красть у своих товарищей!
– Хм… Ну… это еще как сказать… Все равно – их нет! Людей мало, фронт загребает всех! Вот и приходится нам доверять этой сволочи…
Отправляясь на станцию, мы имели все шансы опоздать к обеду. Но не слишком на этот счет переживали. Здесь была своя кухня, и наши команды обычно подкармливали. И весьма недурственно! Еще бы – через станцию шло множество грузов, в том числе и продовольствие. Поэтому здешняя кухня была весьма неплохой. Но, помимо этого, нам все-таки выдали и паек, положенный по такому случаю. Не бог весть что, консервы, но и это пришлось очень кстати – их можно сменять на курево. По правде говоря, меня эта перспектива не воодушевляла: сигарет в запасе и так хватало, но… от голода я пока не страдал. А курево являлось неплохим подспорьем в любой беседе.
Вопрос с погрузкой продовольствия решили быстро. Пяток сигарет – и железнодорожники помогли нам перекидать ящики и бочки в кузов грузовика. Фыркнув на прощание дымом из выхлопной трубы, машина укатила в госпиталь. Теперь – ждать. Пока она доедет, выгрузит продовольствие – а тут уже и обед! Раньше чем через два-три часа она назад не придет. И очень неплохо! Ибо медикаменты занимали в кузове гораздо меньше места, и мы вполне могли рассчитывать на то, что назад поедем как приличные люди – на машине! Так жить можно! Настроение у всех приподнялось, и даже молчаливый Кегель выдавил из себя по этому поводу пару слов.
