Максим малым импульсом приблизил космоскаф к подъёмнику и манипуляторами крепко ухватился за его корму. Сихали сглотнул всухую.
— Сейчас… — пришло из эфира. — Это вам не баран начихал…
Гирин поменял местами маневровые и раскрутился в обратную сторону. Земля медленно взошла над «Клаймбером» и скатилась на место, заходящее Солнце расплылось по её горбу широким ореолом. Всё в космосе стало на свои места.
— Много вас там? — спросил командир «Боры». — Вы в СК хоть?
— В них. Четверо нас.
— Ага. Тогда перелезайте ко мне. Джакстер большой, поместитесь… Если за вами охота такая, то лучше подъёмник уронить!
— Дело говоришь, — проворчал Илья.
— А как тут всё открывается… — спросил Сихали, осматривая люк «Карго-клаймбера». — Ты не в курсе?
— Там на пульте должна быть такая кнопочка… Красненькая. На ней или под ней написано: «Авар. откр.». Нашли?
— Нашёл! Жать?
— Жми!
Тимофей вдавил «красненькую кнопочку», и воздух зашумел, загудел, завыл, стравливаясь наружу. Тут же замигало тревожное табло: «Разгерметизация». Потихоньку давление падало, и шум стихал. Раскрылся люк внутренний, отворился внешний.
— Лови фал!
Намертво ухватившись за край люка, Сихали высунулся в открытый космос. Страха высоты не было, да и планета внизу не выглядела бездонной пропастью — сотни километров не воспринимались рассудком, привыкшим к земным меркам, и словно обнулялись им.
Поймав раскручивавшийся фал одной рукой, Браун зацепился ногой за стойку и привязал к ней конец.
— Поплыли, — пропыхтел Тугарин-Змей.
Сихали храбро шагнул в пустоту и завис, двинулся вперёд, перебирая фал руками, пока не добрался до джакстера и не вцепился в откосины его рамы. Когда все устроились на жёстких «насестах», Гирин резко затормозил, сходя на орбиту пониже, и расцепил манипуляторы, удерживавшие «Карго-клаймбер».
— Держитесь? — спросил он.
— Изо всех сил, — честно ответил Белый.
Космоскаф пошёл на разгон — из стаканчиков дюз прыснули белёсые конусы газа. Набиралась скорость — и увеличивалась высота орбиты. Вскоре подъёмник оказался далеко внизу — и впереди.
— Через полчасика падать начнёт, — проговорил Максим. — Пущай охотнички порадуются.
— Пущай… — согласился Тимофей.
Гирин, походивший на рыцаря, закованного в серебристые латы, обернулся. Шлем его был сделан из спектролита и отливал зеркальным блеском, будто огромная капля ртути, а вот у Сихали забрало было прозрачным.
— Что-то мне твоё лицо знакомо… — протянул Максим. — Где-то я тебя уже видел…
— Меня зовут Браун, — сказал Сихали и улыбнулся, — Тимофей Браун.
— Так ты…
— Генрук ТОЗО, — прогудел Илья с затаённой гордостью.
— «Интеры» похитили его жену, — внёс ясность Белый.
— И мою, — добавил Харин.
— Вон оно что… А звать как?
Браун понял вопрос, но сразу ответить на него не получалось — горло будто зажал кто.
— Наташа, — выдавил он.
— Мою тоже Наташкой зовут… — гулко вздохнул Гирин. — Так они где? Здесь, на орбите? Или на Луне?
— Здесь. Станция «Сульдэ».
Макс присвистнул.
— Так вы что, — стало доходить до него, — за ними, что ли?
— А ты бы не пошёл? — несколько агрессивно спросил Тимофей.
— Да куда б я делся… — хмыкнул Максим и протянул задумчиво: — «Сульдэ»… М-да… Это вам не баран начихал. Слушайте, а чего они так на вас взъелись?
— Белый, — попросил Сихали, — повествуй.
Тимофей прекрасно понимал, что секретность является первым и непременным условием выполнения их миссии, но как им действовать в космосе без космонавта? Даже Илья, водивший всё, что ездит, плавает и летает, пасовал перед космическими аппаратами. А Максим показался Тимофею человеком прямым и честным, которому можно доверять. Согласится помочь — хорошо, не согласится… Есть много способов заставить человека молчать.
— Да чего там повествовать, — неохотно проговорил Шурик. — «Интеры» напали, мы дали сдачи…
Он стал рассказывать и мало-помалу увлёкся — руками пошёл размахивать, показывая, для наглядности, как оно было.
— Короче, угнали мы тот «Старфлеш», — довёл Белый свою повесть до конца, — и к Орбитальной Башне ломанулись. Ну и вот… Летим.
— Всё с вами ясно… — протянул Гирин. Помолчав пару минут, он сказал: — Станция «Сульдэ», в основном, «работает» по наземным целям. К ней надо подбираться как бы сверху, из космоса, из зоны станций. Две или три противометеоритные пушки на станции стоят, но всю сферу они не покрывают — есть две-три «мёртвые зоны», они конусами расходятся от «Сульдэ». Вот в них-то и надо входить.
— Как раз об этом я и думал, — кивнул Сихали, хотя никто не мог видеть его кивка.
— Засекут, — буркнул Купри.
— Правильно, — снова кивнул Тимофей, — значит, надо отвлечь гарнизон. Когда на тебя наезжает самосвал, будешь ты замечать велосипедиста?
— Ага… — первым догадался комиссар, отчего и повеселел.
— Чего — ага? — нетерпеливо спросил Белый.
— Генрук хочет направить на боевую станцию корабль побольше.
— Правда?! — спросил Шурик, переводя округлившиеся глаза на Сихали.
— Чистая, — подтвердил Тимофей. — Если «Сульдэ» будет грозить столкновение с планетолётом, то там все забегают, чтобы изменить орбиту и тем спастись. Тут мы, под шумок, подлетаем, и…
Браун не договорил, но и так всё было ясно. А Белый насупился — Рыжего вспомнил. Тот тоже постоянно не договаривал — начнёт об одном говорить, бросает, переходит к другой теме и её обрывает, хватаясь за третью…
— Интересно… — протянул Гирин. — Знаешь что, Тимофей… Ничего, что я на «ты»?
— Я, что ли, выкаю?
— Ага. Я вот о чём… Надо вам меня в заложники взять и принудить!
— К чему? — не уразумел Купри.
Гирин всем корпусом развернулся к фридомфайтерам.
— Моя «Бора», — сказал он просто, — очень большой корабль.
Только теперь Димдимыч понял, в чём суть, и расстроился, что не «допетрил» сразу.
«Бора-8» относилась к многокорпусным кораблям и была внесена в регистр космофлота как суперконтейнероносец.
[104]
Представьте себе обычный планетолёт-прямоточник, похожий на бокал для мартини, где ножка — толстая труба фотореактора, донышко — параболоид отражателя, а впереди раскрывается конус масс-заборника. Теперь вденьте эту «мартинку» в три концентрических тороидальных яруса — большой, средний и малый — и увешайте их навесными цилиндрами корпусов, контейнероносных и танкерных. Представили? Вот такая конструкция и висела в черноте пространства прямо по курсу джакстера, висела и переливалась в лучах заходящего солнца, будто позолоченная.
