– А мы ему мешать будем! – воскликнул Аскольд сэконунг. – Не отдыхать же мы сюда пришли. Щас вот, мечи наточим и начнем отсюда свою войну.
– Верно! – согласился Улеб. – Если же мы пожгем лодьи свеев, то они все останутся здесь. И будет большая резня – тьма народу скрылась в лесу. И свеи пойдут по следам их, как псы!
– Так ты против, конунг? – прямо спросил Асмуд.
– Я – за, – проворчал Улеб. – Просто хочу, чтобы вы все представляли себе, что нас ждет… Значит, так… За веремудовой кузней склад стоит, а в том складе полно горшков с земляным маслом. Наберешь их, сколько унесешь. И, как стемнеет, отправишься на дело… Бери, кого хошь!
– Ополченцев возьму, – сказал Асмуд успокоенно, – Олдаму, Каницара, Яруна, Веремуда, Вещего… Уж очень нас мало осталось, воевать некому, а этих не так жалко потерять!
Олег только крякнул. Оценили, называется! Хотя… Разве Асмуд не прав? Война идет! Тут каждый гридень на счету, а за одного гридня десять Олегов отдать не жалко. Такая уж у войны арифметика…
Под вечер маленький отряд диверсантов, ведомый Асмудом, вышел к лесному озерцу напротив старой кузни. Склад, где хранились горшки с нефтью – или «земляным маслом», как ее называли, – отыскался не сразу. Его устроили меж двух земляных валов, перекрыв их поверху бревнами в два наката.
– Мехи все взяли? – спросил Асмуд.
– Взяли… – проворчал Олдама, недовольный, что его приписали к ополчению. – Ты ж сам проверял!
– Цыц! – сказал Асмуд. – Берем по два горшка! Олег аккуратно уложил пару емкостей в заплечный мешок и осторожно закинул за плечо. Ведра два нефти…
– Ух и займется… – кровожадно измолвил Веремуд. – Ух и запылает!
– Пошли! – насупил брови Асмуд хевдинг и сторожко двинулся в обход озера, к берегу Олкоги.
Дойдя до места, схоронились до поры в густом тальнике. Олег встряхнул мех из-под вина и надул его. Быстренько воткнул пробку и обвязал ее шнурком для надежности. Готово!
– На таких кочевники переправляются, – неожиданно разговорился молчаливый Асмуд. – Только у них побольше – целые бычьи шкуры сшивают в пузырь и надувают… Ставишь, бывало, лодью на якорь, не думаешь ни о чем, а он – нырь из воды и ножом по горлу! И пошла свистопляска на всю ночь…
– А что ныне за кочевники в степи? – поинтересовался Олег.
– Да хрен их разберет… Хазары, те не кочуют, они к Непру для боя скачут, считают, что все те земли ихние… И других не пускают – печенегов, куманов, гузов… А те все равно просачиваются, уж больно хороша непровская степь для кочевий! Воды вдосталь, травы прут из земли бешено… Так, все, – изменился голос Асмуда, – скидывай обувку, и поплыли!
Олег покрепче ухватился за мех и скользнул в воду. Ух! Не такая уж она и теплая… Работая ногами и подгребая свободной рукой, он поплыл вниз по течению. Головы его товарищей смутно выделялись на черной воде. По обоим берегам стенами мрака вздымался лес. Настоящий русский лес! В нем не было места кудрявым березкам и прочему растительному колориту, который в будущем времени признают национальной приметой. Слезливые лирики, тискавшие березки, плохо понимали, какое дерево к сердцу прижимали. Береза – дерево сорное, она поднимается там, где выжигают сосну и ель. Березой зарастают пустоши и пожарища, брошенные поля и угодья, это дерево белеет, как знак давней беды, как помин несчастья.
– Тише гребем! – сдавленным голосом скомандовал Асмуд. – Подплываем!
Олег пригляделся и разобрал на звездном фоне темный силуэт крепости. Осторожно огибая мыс, диверсанты заплыли в устье Ала-дьоги, плотно забитое драккарами. Лодьи стояли так тесно, что между их корпусами еле протиснуться можно было.
Асмуд молча тыкал пальцем в очередного диверсанта и показывал тому, куда плыть. Олега он послал в сторону Торга, а сам спустился чуток ниже, к вымолам.
Олег выдохнул воздух и тихонько подплыл к борту драккара. Схватился руками за край, подтянулся, глянул – никого! – и перелез на палубу. Драккар тихонько поскрипывал, вода плескала в борта. Олегу даже жалко стало гордый корабль – за что его жечь? Вздохнув, он откупорил горшок с нефтью и разлил ее по палубе, плеснув на скамьи, на сложенные весла. Все, полгоршка ушло… Крадучись, он прошел на корму, к которой вплотную примыкал нос соседней лодьи, и перешел на ее борт, где опорожнил горшок до конца.
Подул ветерок, и Олегу стало зябко в мокрой одежде. С берега долетели слова неизвестного языка, смех и хлюпающие звуки – свеи попивали русский мед и закусывали русским сальцем. «Чтоб вам подавиться!» – сердечно пожелал им Олег, отыскивая дорогу на третий корабль. Сами свеи облегчили ему путь – уложили сходни на оба борта. Олег на цыпочках перешел и обнаружил пьяного викинга. Викинг вставал, ворча себе под нос. Олег присел в тень, отбрасываемую высоким штевнем, и нащупал на поясе нож – это было все его оружие. Меч пришлось оставить в лагере, ибо плавать с пятью килограммами стали как-то несподручно.
Викинг, громко сопя, расстегнул штаны и встал на кромку борта, здорово удерживая равновесие. Эге, не такой уж он и пьяный… Что ж делать?
Зажурчала мощная струя, и сопение сменилось довольным покряхтыванием. Решение само пришло к Олегу. Отставив горшок, он резко шагнул к викингу, мгновенно спустил с него порты и двинул локтем, сбивая с ног. Стреноженный викинг грохнулся на палубу – вся лодья загудела.
– Один ок Фригг! – выругался свей и захрипел, прерванный лезвием Олегова ножа.
С дальней лодьи крикнули что-то вопросительное, и голос Асмуда совсем рядом прогнусавил что-то успокоительное на свейском. С неслышным плеском голова хевдинга появилась над бортом. Лодья качнулась.
– Что за дела?! – прошипел хевдинг.
Олег молча указал на пришибленного викинга. Асмуд кивнул и сказал:
– Выливай, что осталось, и дуй отсюда! Будем поджигать!
– Горшочек с угольками у Веремуда, – напомнил Олег.
– А я придумал другой способ! – оскалился Асмуд. И растворился в реке.
Олег послушно разлил нефть и вернулся в воду – так было теплей. А на берегу возникла широкая фигура Асмуда. Силуэт хевдинга заслонил собой костер, вокруг которого грелись часовые. Они задали хевдингу какой-то вопрос и протянули жбанчик.
– Оль? – спросил Асмуд, интересуясь, не пиво ли внутри, и свеи загалдели утвердительно.
Изрядно отпив, Асмуд передал жбанчик и потянулся к костру. И только сейчас перепившиеся свеи заметили мокрую одежду хевдинга. Один из сидевших у костра попытался привстать и напоролся на нож. А хевдинг выхватил горящие головни и махом, с разворота, швырнул их на лодьи. Головни, разгоревшись в полете, упали на палубы, умащенные нефтью, и полыхнуло большое пламя. Вдалеке, у левого берега Ала-дьоги, тоже заблистали отсветы огня – Веремуд раздувал угольки. Пламя вспыхнуло и занялось, перекидываясь на соседние лодьи.
А хевдинг тем временем, побив ногами пьяных свеев, схватил еще парочку головней и отбежал в сторонку, целясь в драккары, политые Олдамой и Каницаром.
