Хассе расположился в месте, где не знали морозов, но каждую зиму мокли под унылыми дождями. А если на море разыгрывался шторм, то город бывал исхлестан холодным ливнем – струи били прямой наводкой, стелясь почти горизонтальными потоками, и никакие кожаные куртки и шляпы не спасали – вода все равно просачивалась, и прохожим оставалось лишь зябко ежиться в вымокшей одежде.
Но грядущая зима обещала стать исключением – кибертехники с Земли пригнали на окраину Хассе целый выводок роботов-строителей и за сутки возвели решетчатые вышки погодных модуляторов. Рядом поднималась метеобашня – бравые инженеры-синоптики твердо обещали наладить все оборудование к дождливому сезону и разгонять тучи над городом.
А дальше, за хозяйством метеорологов, поднимались жилые корпуса для специалистов, командированных с Земли. Корпуса походили на усеченные пирамиды, облицованные полупрозрачным силиколлом. Рядом с землянами строились сириусяне. Орнитоиды въезжали в эмбриодома, больше всего смахивающие на хлопья пены или гроздья ягод, – комнаты-пузыри лепились вместе, поднятые на тонких сваях.
Сириусяне занимали целую улицу, упирающуюся в стеклистые откосы Межпланетного Института Внеземных Культур, перед входом в который вращались на гравиподушках колобки планет-участниц – голубая Земля, жемчужно-белесая Йу толо, розовая Маран-им. Система киберстроителей закладывала еще одну подвеску – вскоре к проекту «Галакт» должны были присоединиться кхацкхи.
Слева от коттеджей сириусян, за сквериком, вздувался граненый купол Совета, а еще дальше – угловато-помпезная база Комиссии Межпланетных Отношений и травянистый космодром, расчерченный, как футбольное поле, – инспектора и координаторы КМО гоняли там мяч, когда корабли были в разгоне.
А слева от Центральной метеобашни глыбились параллелепипеды складов и ангаров, высилась полосатая энергоантенна, днем и ночью работал синтез-комбинат и лениво клонились решетчатые чаши локаторов.
Поселок пришельцев разросся так, что перестал вписываться в квадрат защитного периметра, – зональную энергостанцию, госпиталь и клуб пришлось ставить «за стенкой».
– Во, понастроили! – с довольным видом сказал Рич Сидоровс, обозревая окрестности с башни королевского дворца. – Скоро Хассе превратится в предместье нашего города-колонии!
– Прогресс… – смутно выразился Грига.
Зикунова мутило – на свадьбе Давида и Виты он перепил местного вина – не понять было, то ли он радость спрыскивал, то ли горе заливал.
– Надо меньше пить, – назидательно произнес Ричард.
– Молчи! – страдальчески сморщился Зикуновишна. Гремя по чугунным ступеням, наверх поднялись Иван Лобов и Николя Пиньон.
– И все-таки зря он отдал свой транслятор, – шумно доказывал раскрасневшийся француз. – Я на его месте был бы осторожнее! Я всё понимаю, Ванья, но ты сам говорил не раз: доверяй, но проверяй!
– Это ты зря, Колян, – гудел Лобов. – Давид не слишком-то и доверчив, просто они друзья с Цефом Фтетом. Сириусянин изучает транслятор в лаборатории-сейфе, для него эти исследования и высший долг, и высшая награда. Так что не боись – плохую голову обруч Волхвов не увенчает!
– Всё равно… – протянул Пиньон. – Править с транслятором на голове куда надежней.
– Плохой из тебя политик, Колян, – расплылся в улыбке Лобов. – Дава всё верно просчитал, отказавшись от титула императора. Как бы курредаты отнеслись к верховному правителю-пришельцу? А теперь король с феодалами довольны и сами рвутся сотрудничать. «Божники» ждали репрессий – не дождались и рады-радешеньки. А кто вошел в парламент? У кого там большинство? У трапперов! Баланс интересов, Колян. Понял? Баланс ин-те-ре-сов! Да и потом, звания Великого магистра никто Давида не лишал. Попробовал бы кто-нибудь это сделать! Черная гвардия по-прежнему слушается одного его. А у кого сила, у того и власть!
– Тут я с вами соглашусь, – сказал Пиньон и оглянулся в поисках кибер-официанта. Не найдя искомого, он потянул Лобова обратно вниз, в пиршественный зал, где гуляли свадьбу, пили и ели, пели и плясали – хомо с Земли и с планет Периферии, сириусяне и кхацкхи из постоянной миссии, курредаты-горцы, курредаты из Заморья, Заречья, Запроливья.
Разгульный шум, доносившийся снизу, на мгновение стих, и прорезался одинокий голос, провопивший: «Горько!» И толпа гостей заорала так, что птица гуг, присевшая на парапет, с испугу кувыркнулась вниз.
– И я там был, – пьяно улыбнулся Грига, – мед-пиво пил.
– Усов у тебя сроду не было, – заключил Рич, – так что все в рот попало. Пошли, страдалец, дам пилюльку похмелина!
