Грига учился на инженера-контролера, учился легко, но без особого желания – лишь бы диплом заиметь. И каждый год пытался поступить в Центральный прометеум. Его уже узнавали в приемной комиссии, хвалили за упорство, однако на экзаменах валили по-прежнему – без пощады и жалости.
В прошлом году, в четвертый свой приход, Григорий умудрился сдать первый экзамен – по истории. Зато срезался на втором. Их тогда вывели на полигон, сунули каждому по лучемету в руки и дали задание: пройти в некий Центр, сохранив по дороге жизнь и максимум здоровья, – новичков проверяли на скорость реакции, на координацию движений, на быстроту разума.
Грига одолел метров сто и попал в засаду – три биоробота бесшумно накинулись на него, возникнув из зарослей ужасных древовидных папоротников. Короткий бой закончился со счетом «один – ноль». В пользу роботов.
И поплелся «условно-убитый» Грига обратно, дожидаться пятой попытки. Дождался. Провалился. Правда, он стал инженером, но это как-то не впечатляло. Ну, стал себе и стал, подумаешь.
Почему он так рвался в прометеум, Зикунов внятно объяснить не мог. Всю жизнь носиться с факелом цивилизации по Галактике, даруя прогресс недоразвитым расам? Нет, сие нездоровое занятие не влекло Григу. Пожалуй, ему была мила служба как таковая – в полувоенном КГБ, где понятие «офицерская честь» было еще в ходу. Григорий буквально переставал дышать, благоговея и отчаянно завидуя, когда встречал курсантов прометеума. Эти мундирчики. Эти погоны. Девчонки так и липли к «галактистам» – лощеным, стопроцентным, уверенным в себе парням, которым сильно повезло – они поступили-таки в элитное учебное заведение. Так, во всяком случае, думал Грига.
В пору экзаменов он любил заходить в Центральный прометеум, где в круглых коридорах висели портреты самых выдающихся футурмастеров Планеты – Иржи Корды, Форрестола Канна, Олега Зенкова. Грига делал вид, что он – «один из»: курсант, еще не убывший на короткие каникулы.
Зикунов гордо вышагивал по коридорам, имитировавшим тоннели-переходники внеземных баз, и представлял, как на эту вогнутую стену… или вот на эту… вешают и его портрет – анфас или вполоборота. Мужественное, посеченное шрамами лицо героя-космопроходца Г. А. Зикунова будет влечь к себе девчонок, как магнит – железные опилки, а преподы станут с умилением рассказывать притихшей экскурсии о проделках Григория Алексеевича в бытность его курсантом…
– Красота! – отчетливо произнес Грига, еще не покинув сады мечтаний.
– Красота – это по моей части! – рассмеялась Виолетта Бока, неделю тому назад окончившая курсы персонала обеспечения при Центральном прометеуме. Как раз красавицей она не была – просто хорошенькая девочка, очень миленькая, однако с детства убежденная, что она неотразима. Правда, фигурку Виолетта имела на «пять», а своим обаянием пленяла на «раз».
– Да кто ж спорит! – вскричал Ричард Сидоровс, бледнолицый прибалт, светловолосый и светлоглазый, словно выцветший на ярком солнце.
– Вот он! – Виолетта указала пальчиком на Григу. – У меня такое ощущение, что под красотой он понимал вовсе не мои внешние данные!
– И с этим человеком мы сидели в одной аудитории! – уничтожающе сказал Рич. – То есть как бы вместе учились! – Задумавшись, он выдал: – И дули пиво мы из одного сосуда, пока еще полна была посуда. Холодил ледяной напиток. Э-э. На два горла – одна простуда!
– Целовали одну Василису Прекрасную, – подхватил Зикуновишна и молниеносно пригнулся, уходя от девичьего негодования. – Пустое! – воскликнул он. – До вас еще не дошло? Мы отучились!
– Отмучились, то есть как бы, – согласился Рич.
– Нет, – помотала головой Вита, – отмучились преподы, а вы получили высшее образование.
– И дипломы!
– Так это великое событие, то есть, как бы, следует достойно отметить! – всполошился Сидоровс, еще один инженер-контролер, готовый облагодетельствовать Планету.
– О! – воздвиг палец Григорий. – Золотые слова!
Вита Бока обернулась к главному входу прометеума – и заметила спускающегося по лестнице рослого крепкого парня с серьезным выражением лица.
– Дава! – закричала она. – Привет!
Парень обрадованно вскинул руку и повернул к девушке.
Грига стиснул кулаки.
– Только этого зануды нам еще и не хватало, – выговорил он.
– И ничего он не зануда! – вступилась за Давида Бока. – Нормальный парень.
– Да он даже шуток не понимает!
– Зато над своими хохочет как ненормальный, – добавил Рич.
– Это потому, – отбрила девушка, – что вы смеетесь животом и ниже, а Давидик – головой! Не доросли вы до его юмора.
Грига поморщился только – и отвел глаза. Ровно пять лет тому назад Давид Виштальский стал его врагом. Сам Давид об этом даже не догадывался – Зикуновишна по-прежнему улыбался однокашнику, здоровался, бодро интересовался, как жизнь молодая. Так все выглядело снаружи, а вот внутри Григу съедал неугасимый пламень зависти – Давид поступил в Центральный прометеум. Поступил с первого раза! Да уже одного этого хватило бы, чтобы лелеять мысль о страшной мести. А потом к завидкам прибавилась ревность – Виолетта влюбилась в Давида.
Бока всегда дружила и с Григой, и с Ричем, но держала обоих на дистанции. Каждый из них хоть раз, да пытался уложить эту красотулю к себе в постель. Красотуля, однако, не давалась, а на прямые вопросы отвечала, что это у нее принцип такой – никакого секса с друзьями! Может, она потому и увлеклась Давой, что тот ее не домогался?.. Да и вообще, какая у этого зануды могла быть личная жизнь, когда он или Малый информарий обнимал, или кристаллотеку тискал? «Так чтоб мне была такая жизнь, – подумал Грига, – вырванные годы!»
Однако злая ревность все равно взбурлила в душе, поднимая злую муть, возбуждая непотребные желания.
…Когда возбужденный Рич поведал Григе, что у Боки с Виштальским роман, тот просто помертвел – это слово лучше всего передает тогдашнее его состояние. Он продолжал шагать рядом с Сидоровсом, плохо различая окружающее и не слыша, о чем болтает Рич. Вокруг словно наступило затмение, а жилы сковал ледяной холод.
Пробродив по улицам до вечера, Григорий набрался отваги и завернул к Вите. Девушка выглядела притихшей, будто знала, в чем ей собираются признаваться. Григорий еле выдавил: «Вита, я… влюбился в тебя…» Девушка мягко улыбнулась и ответила, негромко и ласково: «Ничего, Гриш, однажды повезет и тебе…»
Признание облегчило Зикунову душу, а мягкий отказ наполнил ее смятением и тоской.
Вита продолжала встречаться с Давидом. Странная была парочка. Бывало, поругаются и ходят как потерянные, а после мирятся. И отмечают мир разнузданной страстью. Однако мирное время не затягивалось – дня три Вита ходила нежная и ласковая, а потом снова что-нибудь было не по ней – и начиналось. Уж больно самостоятельной была натура у этой девушки, не желала она прятаться за каменную стену, а хотела она, чтобы было так – вот мужчина, вот она, и вместе по жизни, рядом, шагом марш!
