И чем? Мудрым словом? Трапперы не услышат его или не поймут. Увещевать их прикажете? Да они только посмеются над горе-воспитателем. И правы будут, ибо слово против дела – ничто. Силу можно остановить только силой, и уж как ты ее назовешь, доброй или злой, неважно. Для тебя она добрая и для тех, кто пострадал от трапперов, – тоже. А как быть с отцом того же Зесса? С женой его? С детьми? Где их искать теперь, после облавы? Может, и весь клан Зесса замаран в несправедливостях, а может, и нет. И что тогда? А тогда опять возврат к началу, а в начале – мера. Надо уметь сравнивать негатив и позитив, соотносить пользу и вред, горе и радость. В конечном счете, хорошо всё то, от чего счастье возрастает. Вот только как заметить этот рост? Измерить его как? И в чем? В килофелицатах? Если хорошо подумать, всё, что человек творит, – к худу. Не бывает так, чтобы всем было хорошо. Обязательно кому-то ты сделаешь плохо, правому или виноватому – какая разница? И получается, что само понятие «творить добро» лишено смысла, ибо добро всегда пассивно. С другой стороны, если добро вообще никак себя не проявляет, не оказывает действия, то вывод один – добра не существует вовсе. Есть только зло, и из двух зол надо умудриться выбрать меньшее.
«Теоретик!» – усмехнулся Давид. Однако была и польза от философических размышлизмов – они прочистили мозги, выветрили остатки дремы. Давид полностью погрузился в реальный мир.
– Скоро будет перекресток, – просвещал товарищей Яр, горец из клана Кагаги, – там дорога разветвляется. Налево пойдешь – в трясине утопнешь. Раньше, старики сказывали, в те места на охоту ездили, там были джунгли, а потом случился разлив Зеленой реки, и те леса затопило. Деревья все погнили давно, одни пеньки из воды торчат.
– А нам, значит, прямо? – поинтересовался Когг.
– Ну да… – неуверенно ответил Кагаги. – Наверное. Прямо если ехать, как раз в горы и попадешь. Но дорога та длинная и опасная, только большим отрядом и пройдешь.
– Разбойники?
– Ага! И еще дикари. Эти страха не знают, кидаются на всех! Говорят, людоеды они.
– А если направо свернуть? – спросил Давид.
– Туда нельзя, – серьезно ответил Кагаги.
– Это почему же?
– Табу! – сказал горец внушительно. – Там – Старая Дорога. Говорят, еще Творцами проложена. Она прямая, как стрела, и до гор доведет вдвое быстрее, но. Гиблые те места. Проклятые. Уж больно много там всякой нежити! Князь Иллиу однажды отправился туда со всей своей дружиной, и все – больше его никто не видел.
– Ты хочешь сказать, – лениво проговорил Давид, – что Творцы были слабее нечисти?
– Нет, конечно! – испугался Кагаги, быстро приложив «козу» ко лбу, глазам и рту. – Просто развелось ее там немерено.
– А кто это проверял? – усмехнулся Давид. – Ты же сам сказал, что Старой Дорогой никто не пользуется. Откуда же известно, что там нежить развелась?
– Все говорят. – туманно сказал Кагаги.
– Ладно, не пугай. Мы, между прочим, к Одиноким горам собрались! Нам ли какой-то дороги бояться, пусть даже и старой?
– Перекресток! – воскликнул Зесс, вытягивая руку к востоку.
Там, впереди, лес расступился, открывая взгляду нечто похожее на большой мост. Вот только ни реки, ни оврага приличного под ним не находилось. Да это ж эстакада! – осенило Виштальского. Великие небеса, сколько уже он видал эстакад и развязок.
Путепровод, шириной метров двадцать пять, протягивался на полмили, поднятый на мощных пилонах, изрисованных магическими фигурами. В трещины были вставлены черные ветки, увитые тряпочками – и выцветшими, истрепанными до основы, и почти что новыми, не поблекшими под солнцем и дождем. Духов задабривали.
Прямой путь вился перед эстакадой, складывался петлями, словно оттягивая момент, а потом юркал между опор и исчезал в лесу. Тропа налево, к заболоченным джунглям, почти заросла разлохмаченной полосатой травой.
Нападающие не стерпели первыми – одетые в камуфляжные балахоны, с полосатыми повязками трапперов, выскочили из засады и бросились на рыцарей, воя и вращая кривыми мечами.
– Стой! – закричал Виштальский. – Арбалетчики – вперед!
Бойцы с арбалетами выехали и дружно спустили пусковые рычажки – десятки коротких оперенных стрел поразили атакующих.
– Направо! – скомандовал Давид и первым повернул долгонога.
Животное, фыркая и сопя, вознесло его по плавному развороту въезда на Старую Дорогу. Покрытия на ней уже не осталось – время съело, только шершавый серый пластилит крошился под копытами, рассыпаясь шелестящими чешуйками.
– Вперед!
– Хо-о! Хо-о! – заорали рыцари вразнобой, понукая долгоногов. Зверюги затопали, хрустя по остаткам покрытия, и припустились рысью. Вопли засадной братии стихли вдалеке, и только поредевшее облако пыли, медленно сносимое ветром, еще свидетельствовало о мимолетном бое.
– Прорвались! – оскалился Когг.
– Это ж мужичье, – мрачно пробурчал Зесс, – ни дисциплины у них, ни командира толкового.
Эстакада ввела рыцарей в лес, описала плавный поворот между верхушками деревьев и «причалила» к холмам. Далее дорога пошла по насыпи, еле заметно понижаясь, пока не опустилась до уровня травы. Крепко строили, однако, подумал Давид. Если дорогу соорудили в одно время с Городами и Крепостями, то ей никак не меньше сорока пяти тысяч лет. И нигде ни трещинки! От верхнего покрытия остались лишь редкие наплывы чего-то стекловидного у самых ограждений, в ветровой тени, все прочее сдуло, стесало дождями и песком. Странно, что деревья, способные перемолоть корнями любую дорогу, не приближались к этой. Словно боялись. Или почтительно отступали за обочину.
Опыт показал, что размышления Виштальского были не совсем верны – еще через пару миль полотно дороги оказалось развороченным. Раздвинув обломки, переложенные пластами пыли, посреди путепровода росло громадное дерево. Его ствол, толщиной в десять обхватов, поднимался из пролома, как башня, оставляя неширокие проезды по бокам.
Вереща свистулькой, привязанной к древку, из леса прилетела длинная стрела, с силой ударила Давида в бок, но пробила только плащ – металлопластовая кольчуга, работы оружейников Цхинны, выдержала удар. Еще пара стрел противно провыла по-над дорогой. Перелет.
– Цел, кхенти? – крикнул, оборачиваясь, Когг.
– Да что мне сделается. Вон, за теми вилльнами!
Два арбалета выстрелили дуплетом. С коротким криком вскинулся неведомый лучник в полосатой повязке – и упал, покатился на обочину. Молодой, безусый еще арбалетчик сделал контрольный выстрел – болт вонзился трапперу в череп.
Вечер застал отряд в пути. Солнце еще показывало краешек над лесом, небосвод алел, калился всеми оттенками красного, и деревья на его фоне выделялись четкими черными силуэтами.
– Ищем место для лагеря! – скомандовал Давид.
– Уже! – откликнулся Зесс. – Гляди! О, там даже дом стоит.
