А у Тьет – двадцать восемь часов и сорок минут. Короче, это не Тьет.
– Ясен пень, – буркнул Давид.
Он положил пальцы на контакты биоуправления и повел звездолет вниз. Внизу, прикрытый зыбкой спиралью циклона, лиловел океан.
– Вода, вода, – мрачно пропел Виштальский, – кругом вода.
Колоссальный шар планеты вращался под ним, и скоро с востока наплыл зелено-бурый простор западного материка, отделенного от восточного нешироким морем, вытянувшимся от полюса до полюса. «Наверно, тектонический разлом», – сообразил Давид и забубнил:
– Земля, земля. Кругом земля.
На втором витке корабль вошел в плотные слои, и внешняя акустика донесла грохот и вой рассекаемого воздуха.
– Состав атмосферы, – монотонно заговорил комп. – Азот – семьдесят восемь целых четыре десятых процента. Кислород – двадцать целых две десятых процента. Аргон – ноль целых девять десятых процента. Давление – единица. Рекомендуется инъекция локальной биоблокады.
– А то я без тебя не догадался бы, – проворчал Давид и привстал. Щупальце киберхирурга мигом приложило к ягодице Виштальского автоинжектор и ввело дозу. Кряхтя, Давид опустился обратно.
Корабль перешел в горизонталь и помчался на высоте километра. Внизу проплывала холмистая степь, потом пятнами пошли рощицы деревьев, постепенно слившиеся в сплошной зеленый полог. Зеленый! А на Тьет растительность оранжевая.
Из-за горизонта появилась серо-синяя масса хребта. Зелень штурмовала высоты, забираясь клиньями между гор, там, где из прорезей каньонов рушились на равнину водопады, белые от пены, как разбавленное молоко. И повсюду – в горах, в низинах – из грунта выпирали в небо гигантские, циклопические сооружения. Громадные мачты с зеркальными дисками. Решетчатые параболы, похожие на клетки для радуг. Перекошенные синусоиды.
Ого, фактура какая! Если все это, конечно, аборигены понастроили, понатворили. «А из нашего окна площадь Красная видна…» А из нашего окошка что видать? Технический послед сверхцивилизации или следы деятельности местной ВЦ? Давние следы, остывшие. Уж больно всё запущенное, ветхое. Древностью так и веет, сквозит просто.
Сесть Дава решил в предгорьях. В обратный путь ему не хотелось. Да и куда теперь спешить? Всё равно опоздал. Часом больше, часом меньше. И как оправдываться? Какую уважительную причину изобрести? Можно себе представить теплую встречу в КГБ. «Что, Дава? Промахнулся мимо Тьет? Целиться надо было лучше!»
Виштальский поморщился. Хорошенькое же у него начало трудовой деятельности!
– Идиотизм… – выцедил он и твердой рукой повел нуль-звездолет на посадку. Осмотреться хоть. Прикинуть, кто виноват и что делать.
Корабль замер над большой поляной, обрамленной грузными деревьями с оплывшими, ребристыми стволами и очень толстыми сучьями, утыканными, как султанами, пучками длинных мягких игл.
Антигравы мягко опустили звездолет точнехонько посреди поляны.
– Приехали… – проворчал Дава, отстегивая широкие эластичные ремни. И зря.
Корабль неожиданно сотрясся, завыла сирена УО – ударной опасности, но было поздно – с гулом и треском Ка-Эл-Бэ, на жаргоне звездолетчиков – «колобок», рухнул в огромную глубокую яму. Опрокинулся и упал боком. Толстые колья, торчавшие со дна ямы, пробили индикаторное кольцо, содрали эллипсоидную антенну нуль-передатчика, смяли ее в ком. Конец связи!
Даву сначала бросило на обзорник, где крепко приложило к экрану, потом отпасовало к мягким панелям на стене, вышибая воздух из легких, и швырнуло обратно на пульт.
– Авария при посадке! – верещал комп. – Авария при посадке! Ав.
Дава саданул интелмат локтем по корпусу – и тот заткнулся. Тихо стало. Только и слышно было, как что-то пересыпается в агрегатном отсеке, шипит легонько и потрескивает.
«Сел, называется…» – подумал Давид в полном ошеломлении. Отжавшись на руках, он подтянул ноги. Уставился в обзорник, наполовину затянутый млечной пеленой. Там, где экран был цел, проглядывали оплывший край ямы и здоровенный обрубок бревна, заточенный под конус. Острие опасно блестело, словно лакированное. Надо полагать, щедро смазано ядом.
– Идентификация прошла, – педантично доложил компьютер, – корабль находится в охотничьей яме-ловушке.
– Ты заткнешься или нет?! – заорал Давид. – Умник нашелся!
Успокоившись, он задумался. Его готовили к работе в условиях феодализма, а здесь первобытное общество. Может даже и так быть: неведомые строители тех громадин в горах и на равнинах одичали после какого-нибудь глобального катаклизма, опростились. Ну, и что с того? Он назубок знает инструкцию, запрещающую самодеятельные контакты, и нарушать запрет не собирается. Всё, тема закрыта. Но… как быть-то? Всё равно ж придется как-то договариваться с туземцами! А иначе кто ему поможет выкатить из ямы корабль и поставить его в положение нормальной посадки? Тут тонн десять, а киберов на борту ноль целых и хрен десятых. Кстати, о нулях.
Давид сунулся к панелям пола, ставшего бортом. Снял одну, снял другую. Аккумулятор целехонек, обе блок-емкости полны под завязку. А вот нуль-передатчик. Давид уныло посмотрел на сплавившиеся интерфазники. Они были еще горячими и отчаянно фонили. Толстенный кол не пробил днище, но вмял борт, сдавливая трансмиттер. Его и пробило.
– Идиотизм, – резюмировал Виштальский и громко сказал: – Объявляю данную территорию зоной контакта!
Он натянул походный комбинезон, рассовал инструменты по карманам. Обыкновенным шприцем ввел в кровь систему нанороботов-ассемблеров. Через пятнадцать минут они сформируют малюсенький универсальный транслятор – где-то в лобной доле – и соединят его с аксоном слухового нерва – будем учить язык аборигенов.
Внешний люк оказался как бы на потолке, пришлось к нему вскарабкиваться по полу, ставшему стенкой. Дава дотянулся до внешней мембраны, та чавкнула, раскрываясь. Подтянувшись, он вылез на корпус корабля. Край ямы, опушенный травой, задирался выше головы, но сучковатые бревна настила, прятавшие ловушку от местной дичи, послужили Давиду лестницей. Неудобной. Шепотом ругаясь, Виштальский выбрался на поверхность.
Он посмотрел вниз, на поваленный корабль – и покачал головой. Это каких же чудищ отлавливают местные любители колбас и жаркого? Мамонт сюда аккурат впишется.
Виштальский прислушался. В лесу было тихо, только иглы на неподвижных деревьях шуршали под ветром. Давид нерешительно двинулся, обходя яму по кругу и все далее углубляясь в лес. Совершая третий виток, он остановился – и на него тут же упала тяжелая, крупноячеистая сеть.
– Ох, ты…
Рефлекторно пригнувшись, Виштальский рванулся в сторону, но сеть резко натянулась, подсекая ему ноги и опрокидывая. Сквозь переплетение толстых, мохнатых веревок с палец толщиной Давид разглядел ловцов – это были рослые гуманоиды, узкоплечие и длиннорукие, с кожей медного оттенка. Лица – не отличить от земных, лоб и щеки покрыты спиралями да петлями, нарисованными белой и зеленой красками. На ногах у всех – мягкие сапоги, а широкие пояса удерживают кожаные юбки.
