Но гулять лучше не по колючему рифу, а по солнечному пляжу, погружая босые ноги в горячий сухой песок, цветом белее сахара. На пальмах висят не созревшие кокосы, белоснежные соцветия на пышных кустарниках источают одуряющие благовония. Возле самых ваших плеч парят белые морские ласточки, маленькие ящерки прыскают во все стороны, и ковыляют повсюду алые раки-отшельники, волоча на себе ворованные раковины… Рай! Или что-то, очень на него похожее.
Сколько уж раз Грига давал себе обещание гореть на работе и кипеть энтузиазмом! Пока шла сюда рейсовая субмарина и надо было грузить «условно-живую» рыбу, он был готов к трудовым свершениям. Как только решетки задвигались за атомариной, мощно прущей в надводном положении, – всё. Горение тухло, кипяток остывал.
Шелест пальм и шуршание мелкой волны в лагуне нашептывали нечто весьма далекое от гимна в честь трудовых подвигов.
Зикунов обошел птерокар кругом, глубокомысленно оглядел вытащенный блок двигателя, приложил ладонь к нагретой пластмассе борта, достал рукой и покачал гибкое крыло.
– Опять слонялся? – спросила Ксения.
Грига живо обернулся. Ксения, затянутая в гидрокостюм с рожками аквастата, прыгала на одной ноге, снимая ласт. Да, подумал он, красивая напарница, слов нет. И духу тоже нехватка.
– Слонялся… – вздохнул Грига. – И отчего я не механик?
Ксеня рассмеялась и взялась стягивать с себя гидрокостюм. Зикунов заинтересованно следил за тем, как зеленоватая «лягушачья кожа» совлекается, освобождая покатые плечи, высокую крепкую грудь, весьма заметную талию, круглые бедра и стройные – ну, может быть, немного худоватые – ножки.
– В садке у бонит кислорода маловато, – сказала Ксения, будто и не замечая плотоядных взоров студента. – Наверное, фильтры забиты… Ты когда их менял в последний раз?
– Всегда, – невпопад ответил Грига.
Ксеня коварно улыбнулась и склонила голову, ладонями оглаживая живот.
– Что-то у меня лохматость повысилась… – проговорила она озабоченно.
– Давай, сведу! – тут же вызвался Зикунов.
– Обойдешься! – сказала Ксения и показала Григе язык.
Она потянулась, вытягиваясь стрункой, и пошла к дому, напевая нечто плавное и печальное. Однако юркая попка, живая как ртуть, выражала совсем иное настроение.
Грига уныло вздохнул. Когда долго не видишь хорошенькой женщины, хочется на нее посмотреть. Но когда на нее глядишь, пялишься, любуешься – появляется желание и поосязать… Только вот Ксюха будто и не замечает его страданий. Наоборот – она еще и издевается! Ксеня на два года старше Григи, и эта разница дает ей право – так она считает – относиться к нему как к школьнику, влюбившемуся в учительницу.
Григорий душераздирающе вздохнул и с усилием потер щеки. Вот жизнь…
Он посмотрел вслед Ксене. Инженер-маритехник в крошечных трусиках стояла на крыльце, принимая солнечную ванну, вокруг нее скакала голенькая Лизка, херувимчик двух лет от роду, а робот все пытался подать Ксении сомбреро – не дай бог, голову напечет…
Грига насупился, ожесточился и решил поработать. Подцепив пальцами ног разношенные сандалии, он направился к садкам. Сверху только и было видно, что красные и белые шары поплавков, редкими понизями чертящие лагуну вдоль и поперек, разбивающие ее на квадраты садков. В самом крупном крутились макрели. Еще два садка занимали корифены – тут сетку продолжали и над водой, чтобы не выпрыгивала рыба. А красива корифена! Ярка. То медью отольет, то лазуритом брызнет. А вытащишь ее на предмет готовки – серой становится, черными пятнами покрывается, потом делается сплошь серебристо-белой. Пять минут проходит – смотришь, и расцветка вернулась, и переливы…
Грига протопал по пластмассовым мосткам и заглянул в лючок кислородного фильтра. Да вроде чисто… Ну ладно, пойдем на самопожертвование – поменяем фильтры! Зикунов достал из пузырящейся воды блок плоских кассет и сменил самые темные. Пойдет…
С чувством исполненного долга он осмотрел лагуну – и заметил непорядок. Какая-то штука, вроде полуспущенного надувного плота, медленно дрейфовала по тихой воде. Или это запасной парус сорвало и сюда занесло? Да нет… Цвет какой-то странный, темно-розовый с серым… Вдруг штука зашевелилась и ушла под воду. Грига похолодел. Он узнал этот цвет!
Около садка с макрелями выметнулись в воздух чудовищные, по-змеиному извивающиеся щупальца. Кальмар играючи разорвал силикетовые сетки и залез в садок к обезумевшим макрелям. Вода в садке вскипела, перепуганные рыбы носились торпедами, потерявшими цель.
– Ксюха! – истошно заорал Григорий. – Ксенька-а! Но «маритехнички» на крыльце не было. Ни Лизки не видать, ни кибера. Грига пошагал к дому – было стыдно и невозможно бежать от головоногого. Оглушительный всплеск заставил его оглянуться – горовидная пупырчатая туша вынырнула напротив Ксенькиного дома. Зикунов стартанул так, что песок полетел из-под пяток.
– Ксеня! – кричал он, задыхаясь. – Ксень! Молодая женщина выглянула в окно – обольстительный поясной портрет – и недовольно сказала:
– Ты можешь потише? Лизка только заснула!
– Уходим! – крикнул Грига. – Хватай Лизку, и бежим! Нахмуренная Ксения глянула ему за спину – и ее глаза округлились. Ни слова не говоря, она бросилась в детскую. Зикуновишна, унимая биение сердца, оперся рукой о стену дома и глазами смерил расстояние от дома до воды. Получалось метров десять. Плохо…
Кальмар медленно погрузился и вдруг огромной массой ринулся к берегу. Разметав причал, он выбросил вперед ловчие щупальца и уцепился ими в столбы веранды. В доме закричали, и Грига кинулся к окну. Из детской выбежала Ксения, она несла на руках сонную Лизу. Со спины женщину прикрывал робот, активировавший ручной лазер.
Дом тряхнуло, вся веранда сложилась, как бумажная, и щупальца отбросили ее, будто использованный пакет.
– Держи! – Ксеня протянула Григорию Лизу. Студент принял ребенка, разрываясь между желанием помочь Ксении вылезти в окно и позывом бежать подальше.
Инженериня живо перескочила через подоконник и отобрала у Григи дочь. Робот покинул дом последним – он отступал, пятясь задом. Гибкое щупальце вскинулось на крышу, срывая пластмассовую черепицу, и луч лазера перечеркнул его, надрезая и пуская вонючую кровь. Кожа кальмара ярко покраснела, и руки его обхватили дом, проникая в окна, в двери, проламывая потолок. С хрустом подалась стена, фасад прочертила трещина, и дом распался – одна половина его рухнула на пляж, другая придавила кусты роз.
Григорий и Ксеня со всех ног кинулись в пальмовую рощу, куда уже сбежались перепуганные соседи – в купальниках или без. Двух отроковиц-близняшек укрывал один плащ, их сосед того же возраста нервно обматывал костлявые чресла полотенцем, при этом лицо его напоминало цветом кальмара в лагуне. В любое иное время Григорий с удовольствием бы осмотрелся, но мегатойтис все портил. Его щупальца дотянулись до пальм, пригибали стволы к земле, выламывали деревья, срывали кроны. Захватив рукою голый ствол, цефалопод принялся орудовать им, как дубиной, сбивая с пальм орехи и листья, оставляя ямы в песке.
