Охотники были вооружены двойными копьями.
– Вы что, сдурели? – грозно сказал Давид, пытаясь подняться.
Вот только охотники не испугались – они закричали: «Увай, увай!» – а один, с тугими косичками, будто у девочки-первоклашки, заговорил, складывая ладони:
– Гага иоу, шори! Вети кете то итира нэ? Таа-ха, пэт ворра тито ме!
– Не понимаю, – сердито ответил Виштальский.
В это время охотники загомонили, кланяясь и протягивая руки к лесу. Оттуда важно выплыл такой же тощий и длинный тип, как и они сами. Его отличали головной убор в виде мохнатого хвоста, окрученного вокруг бритой башки, и обильная роспись на груди по мотивам всё тех же спиралей и завитков.
Зверолов, разговаривавший с Давидом, живо обернулся к новому действующему лицу и воскликнул:
– Гага, Хварр!
Бритоголовый лениво ответил:
– Гага ету, Хварр ма!
В мозгу у Давы будто что-то щелкнуло, и явилось знание: «„Гага“ означает приветствие». Заработал транслятор!
– Кусу эргуени, – лопотал охотник, – ко то итира. Квонеш то итира нэ.
Бритоголовый нахмурился и спросил:
– Гитчи сэтем тито ме?
– Ко, ига ме.
– От эго ре, Фрру. Паэ ко йейо, сукури нэ!
Последняя фраза послужила командой. Охотники взбодрились и кинулись к яме. Издавая боевые кличи и ухая, они закидали нуль-звездолет глыбами камня. Тупые удары по бортовой квазиорганике болезненно отдавались в Виштальском.
Расправившись с «небесным чудовищем», охотники гордо удалились в лес. Вскоре трое из них вернулись, а тот, что был с косичками, по имени Фрру, привел за собой пару животных – некрупных четвероногих, похожих на лам, с длинными черноносыми головами. Зверюги фыркали и беспокойно переступали тонкими костистыми ногами. Гужевой транспорт. Конная тяга. «Долгоноги» – нашел подходящее слово транслятор.
Виштальского бережно подняли и погрузили на долгоногого друга – положили поперек, как мешок, и привязали к седлу.
– Тта! Тта! – закричал Фрру, погоняя, и кавалькада неспешно тронулась к горам. Виштальский, свешиваясь с крепкой спины «скакуна», печально смотрел на провал, за кромкой которого покоился нуль-звездолет. Он морщился от мускусного запаха долгонога, такого сильного, что щипало глаза, и мысленно прощался – с работой, с Землей, с Витой. Яма-ловушка удалялась, а приближалось – что? Какое преступное деяние сотворят с ним эти почтительные дикари? Торжественно мумифицируют? Угостятся человечиной на ритуальной вечеринке? Вот ведь влип.
Глава 2
КИНО ПРО ИНДЕЙЦЕВ
1
Давиду было очень неудобно: лежишь на пузе, ноги свисают по одну сторону смердящего долгонога, туловище – по другую, да так, что приходится сильно напрягать шею, дабы увидеть что-либо, кроме грязно-белой шерсти.
Лес кончился. Охотники выехали на опушку. Дальше стелился пологий травянистый склон, открывая вид на прелестную зеленую долинку, прорезанную руслами ручьев. Деревья тут росли поодиночке или купами. За ними вставали белые скалы с макушками, заросшими глянцевой зеленью. Между двумя самыми большими утесами рушился водопад. Туча из капелек играла радугами, клубясь и опадая на мокрые склоны. Грохот воды, разбивающейся о камни, едва доносился, перекрываемый пронзительным птичьим гуканьем и визгом. А вот и сама «птичка» – с дерева спланировала мохнатая тушка, с треском расправляющая перепончатые крылья. Две суставчатые лапы и тонкий хобот болтались в полете, как чужие. Не ласточка.
«Птица» напрягла хобот, вытянула его вперед и издала переливчатый визг.
«Если тут такие соловьи, – подумал Виштальский, натужно дыша, – то каковы тогда львы?»
Словно в ответ на вопрос низкий рык разнесся по долине и сорвался в клекот. Из рощицы неподалеку вышел зверь величиной со слона. Он тяжело передвигал ноги-тумбы и брякал на ходу пластинами брони – каждая величиной с тарелку. Его вместительная пасть открывалась по-акульи, вниз, а вперед выдавались два зазубренных бивня. Утробно клекоча, чудище приблизилось к могучему древу и потерлось об него боком. Древо затряслось.
– Сукури! Сукури! – заволновались охотники. «Так вот на какого слонопотама яму рыли!» – догадался Давид.
Слонопотам угрюмо глянул на звероловов – и побрел дальше, торя просеку в высокой траве. Из поросли негодующе вздыбилась огромная змеиная голова. Змея кинулась прочь от слонопотама и выскочила на охотников. У рептилии обнаружились трехметровое тулово, покрытое шерстью, и длинные кривые лапы, которыми она весьма шустро перебирала. Плоский чешуйчатый хвост задирался бубликом, как у лайки.
Фрру среагировал моментально. Скользнув вперед, он замахнулся и бросил копье. Острие вошло змееголову в основание шеи, тот встал на дыбки и завалился, колыхнув голым пупырчатым брюхом. Готов.
Радостно переговариваясь, ловцы выхватили тесаки и живо разделали добычу. Виштальский сильно удивился – тесаки были металлические. Ага, не такой уж тут и палеолит! Индекс технической высоты можно смело увеличивать единиц на пятнадцать—двадцать. Увлекшись вычислением ИТВ местной цивилизации, Давид едва не прозевал самое интересное – прибытие в стойбище.
Населенный пункт был окружен толстой серой стеной, немного загибающейся внутрь, с верхом зазубренным и щербатым. А вот поверхность стены была очень гладкая и ровная, подозрительно напоминая этим пластилит. Да это и был пластилит!
Довольно фыркая, долгоноги протопотали под арку треугольных ворот. Стражники в кожаных юбках и нагрудниках криками встречали бригаду звероловов.
– Приветствие храброму Фрру! – разобрал Давид.
– И тебе мой привет, стойкий Херр! – ответствовал охотник с косичками.
– Ты изловил Страшного-человека-с-моря? – воскликнул Херр, глядя с ужасом на Давида и меняясь в лице. Стражник даже отступил к стене, сделал пальцами «козу», обмахнул ею себя слева—направо и справа—налево.
Фрру не стал строить козюльки, а гордо заявил:
– Мы поймали Человека-с-неба! Он совсем не злой и шибко бестолковый – его колесница угодила в ловушку на сукури!
– Да ты что?! – выпучил глаза Херр и захохотал, хлопая себя по ляжке свободной рукой.
Охотники сгрузили Виштальского, распутывая тяжелую сеть, и тот задышал более вольно.
Наверное, Давид – встрепанный, красный и потный от злости – представлял из себя зрелище уморительное, но никто из туземцев, сбежавшихся поглядеть на живого Человека-с-неба, даже не улыбнулся. Все взирали на Виштальского выжидательно, со странным нетерпением. Немногие старики кутались в меховые накидки, женщины щеголяли в юбочках из пучков трав, окрашенных в разные цвета, а громко шепчущая и задавленно пищащая малышня бегала голышом. Впрочем, дети мало интересовали Давида, его вниманием завладели девушки. Те не прятали высокие тугие груди, разве что малевали вокруг сосков лепестки. А талии-то какие узенькие… Прелесть! И личики очень даже ничего…
