Вот это было что-то насквозь непонятное и совершенно не сочетавшееся с прочим. Сварог взял черный камень — тяжеловатый, идеально отполированный, овальный, с выступавшим на одной стороне круглым бортиком и продолговатой луночкой внизу. Ни с какого боку не драгоценный. Талисман? Мало ли какие талисманы с собой таскают даже самые солидные и богатые люди…
Пожав плечами, он положил странный камень обратно — не было времени заниматься пустяками. Подошел к патрицию почти вплотную, уставился в глаза, но Каторат стойко выдержал его взгляд.
— Все, надеюсь, понятно? — спросил Сварог спокойно.
— Конечно, — столь же ровным, недрогнувшим голосом ответил патриций. — Коли уж вы в человеческом облике и ворвались ко мне с полицией… — в глазах у него впервые мелькнуло что-то похожее на тревогу или горе. — Вы пытали Одо?
— И пальцем не тронули, — сказал Сварог. — Он оказался очень здравомыслящим человеком, без всяких пыток выложил все, что знал. Конечно, он знал далеко не все, но все, что знал, рассказал. Если помните, я умею определять, лжет ли человек или говорит правду…
— Что с ним? — голос патриция лишился прежней бесстрастности.
— К сожалению, он мертв, — не моргнув глазом, солгал Сварог. — Ему все же не хватило здравомыслия: показалось, что подвернулся удобный случай для бегства, темнело, конвоиры стали стрелять… Мне, право, жаль. Он мне был еще нужен…
Патриций прикрыл глаза, хотя его лицо осталось столь же бесстрастным. «Кто ж тебе виноват, сволочь? — без всякого сочувствия к отцовской скорби подумал Сварог. — Никто тебя не заставлял вовлекать любимого сына в заговор и поручать именно ему такое…»
— Хватит жмуриться, — сказал Сварог.
Когда патриций поднял веки, в глазах у него стояла ненависть — холодная, бессильная. Он почти прошептал:
— Как вам везет… Просто невероятное везение…
— Согласен, — сказал Сварог. — Везение чистейшей воды. Вы все великолепно продумали, стоит отдать вам должное… Где вы раздобыли зеркало и заклинание?
Патриций покривил уголки губ:
— В закрома к банкирам стекается столько интересных вещей… Далеко не одни только деньги.
— Нужно будет учесть, — серьезно сказал Сварог. — Я как-то никогда не думал об этой стороне вопроса… — он наклонился к Каторату и негромко спросил: — Почему? Зачем вы все это устроили, да еще с таким размахом? И стольких вовлекли? Я действительно не понимаю. Неужели все дело в том, что я взял примерно четверть содержимого Круглой Башни? Но это ведь был не грабеж. Это был самый натуральный займ. В обеспечение вам были даны в Трех Королевствах и земли, и корабельные леса, и рудники, даже парочка золотых… Объясните, Каторат. Или вы думали, что вас каким-то образом обманут?
— Нет, — сказал патриций. — Видите ли… Обеспечение, конечно, неплохое, но слишком уж велики суммы, которые пошли на долгий займ. Банкиры не любят слишком долгих займов, а уж когда речь идет о таких деньгах… Слишком много времени прошло бы, прежде чем деньги стали бы возвращаться, не говоря уж об извлечении прибыли. Земли еще нужно осваивать, леса — рубить и вывозить древесину, рудники — разрабатывать, восстанавливать… Есть банкирские дома, которых устраивают долгие займы… Но не меня.
— Ну вот, кое-что проясняется, — сказал Сварог. — И все вовлеченные в заговор собратья по ремеслу, конечно, из тех, кто рассуждает точно так же?
— Разумеется. К тем, кого это устраивало, не было смысла обращаться.
Сварог пытливо уставился на него:
— И это что, единственный мотив?
У него осталось впечатление, что патриций помедлил оттого, что собирался солгать, — но, видимо, тут же вспомнил, что со Сварогом такие номера откалывать бессмысленно.
— Нет, — сказал он наконец. — Простите за прямоту, но вы перестали быть для нас нужным.
— Ах, вот оно что… — Сварог усмехнулся. — Великого Кракена больше нет, Багряной Звезды — тоже, все нужные вам привилегии вы от меня получили, на Сильвану влезли… В самом деле, зачем вам теперь я… Это все? Или есть ее что-то?
Ровным голосом, словно читал лекцию, патриций продолжал:
— Впервые за тысячи лет создалась уникальнейшая ситуация. Ни в Снольдере, ни в Ронеро, ни в Харуме, ни в Глане нет прямых наследников престолов. Точнее, осталась одна-единственная Старая Матушка, но это… — он вновь покривил губы, — это, в конце концов, не столь уж серьезная проблема… Если бы с вами и с ней приключилась какая-нибудь неприятность… Нигде нет прямых наследников с железными, неоспоримыми, юридически безупречными правами на престол. Только незаконные отпрыски вроде Арталетты и далекая родня прежних монархов…
— Достаточно, — сказал Сварог. — Я прекрасно понял. Повсюду хаос, повсюду начинаются войны меж претендентами на престол, Горрот и Лоран, конечно же, моментально вступают в игру, пытаясь захватить все, что удастся… Это, пожалуй, на годы. На долгие годы. И повсюду — вы. Согласно старинным установлениям, неприкосновенные для всех воюющих сторон. Вы продаете оружие всем и каждому, ссужаете деньги, пусть даже долгие, давите конкурентов — те банкирские дома в четырех странах, что для вас сейчас пусть и не опасные, но все же конкуренты, — получаете массу прибыли и выгод… По сути, подгребаете под себя континент… — он покрутил головой не без некоторого восхищения. — Неплохой план…
— И вполне выполнимый, — бесстрастно сказал патриций. — Если бы не ваше везение… — губы снова покривились. — Возможно, король Сварог, вы и считаете нас какими-то чудовищами, вселенскими злодеями, подлецами, каких свет не видел… Но это ваша точка зрения, человека с другой стороны. Для нас подобное — образ жизни. Мы так живем тысячи лет. Цель банкира — извлекать прибыль. Всегда. Везде. Из всего, что возможно. И не плестись в хвосте событий, а самим создавать ситуации, когда прибыль может оказаться весьма достойной. Такова истина. Вы, наверное, меня ненавидите?
— Честное слово, нет, — усмехнулся Сварог. — По очень простой причине: у меня есть немало гораздо более серьезных объектов для ненависти. А вы… Ну, по большому счету, дело житейское. Банкиры, стервятники, заговоры, своя жизненная философия… Некогда мне тратить на вас ненависть. Тем более что вы проиграли начисто, а я, соответственно, выиграл немало… — он продолжал жестче, напористее: — А посему оставим эту праздную болтовню и перейдем к делам конкретным. Ваш сын знал далеко не все. Зато вы знаете все и всех. О чем должны рассказать вплоть до мельчайших деталей, сами понимаете. Вопрос только в том, как будет проходить наша откровенная беседа: здесь же, в этой комнате, или в пыточных подвалах? Проявите то же здравомыслие, что ваш сын, или вас придется убеждать?
— Здесь, — почти не промедлив, сказал патриций. — Я не переношу боли, даже самой легкой. Что ж, все рухнуло, остается только избежать пыток… — он поднял на Сварога глаза, которые сейчас никак нельзя было назвать спокойными или бесстрастными. — Но вот потом… Когда я выложу абсолютно все? Вы же меня казните?
