– Что ж вы на другое место не переселитесь? – спросил Сашка. – Это же получается – постоянная война, постоянная борьба за выживание…
Андрей скривился:
– А смысл? Думаешь – там нам райскую жизнь приготовили? Думаешь – там хорошо, где нас нет? Да и приспособились уже… Каждый расчет свой боевой пост знает, что по тревоге делать, как реагировать… К тому же и помогают нам – соседние поселки людей выделяют, когда на зачистку идем и во время гонов тоже. Все ведь понимают, что мы на переднем краю стоим. Не станет нас – и мутанты дальше пойдут, не остановятся.
Сашка промолчал, признавая его правоту.
– И все же, похоже, не так все и критично, а, Андрюха? С таким-то вооружением. Пулеметы, пушки автоматические… – заметил Данил.
Зуб кивнул:
– Да, без тяжелого оружия нам точно каюк. Вся оборона на нем строится.
Он вдруг замолчал, принюхиваясь. Огляделся и, заметив болтающегося неподалеку пацаненка, поманил его пальцем:
– Слышь, малой, сгоняй-ка к костру, да скажи, чтоб бабы мясца сюда принесли. На шестерых. Да чтоб не скупились там – нам эти люди поселок сегодня помогли отбить, угостить надо хорошенько!
Парнишка, раскрыв от любопытства рот, поглядел на Добрынина, и тот, улыбнувшись, подмигнул ему одним глазом. Рот пацаненка расплылся до ушей:
– Сделаем, дядь Андрей!
– Откуда ж оружия столько? – возобновляя прерванный разговор спросил Драйвер.
– Иваныч расстарался. Когда только все это дело начиналось – я пещеру имею в виду – так он озаботился в Ухту вылазку сделать. Мы пятерых тогда потеряли – двоих мутанты подрали, а трое от лучевой погибли. Но зато назад на четырех грузовиках вернулись – патронов под завязку, медикаментов… Ну и оружие. Десяток «калашей», три ПКМ с запасными стволами, «Утесы» – это они теперь по углам стоят. Ну и пушки-тридцатимиллиметровки. Да и караваны тут бывают, платят за проход. С вас же вот неплохо содрали, – ухмыльнулся он. – Так что местность мы с тех пор контролируем.
Подошла женщина с огромным алюминиевым тазом в руках. В тазу лежали крупные куски мяса – румяные, поджаренные, издающие умопомрачительный дух. Зуб крякнул от удовольствия и сделал приглашающий жест. Дважды просить не пришлось – после боя здорово хотелось есть, и Данил первым выхватил из кучи здоровенный кус свинины. Вгрызся зубами, чувствуя, как потек на язык горячий, безумно вкусный, ароматный мясной сок. Рядом, торопясь набить рот, откусывал громадные куски Санька.
– Эф, форофа сфинятинфа, – с набитым ртом сказал Канал. – Сами раффифе?
Зуб кивнул, проглотил кусок:
– Ешьте, ешьте. Все свое: сами кормим, сами поим, сами режем.
С окраины поселка, со стороны ворот, вдруг послышался рев нескольких двигателей, и Зуб, прислушавшись, облегченно выдохнул:
– Ну все. Приехали! И гон не помешал… Сейчас начнется. Доедайте быстрее, а то потом в горло не полезет…
– Что же – только их и ждали? – спросил Бармаглот. – Почетные гости?
Андрей покачал головой:
– Тут не в том дело, что почетные, а в том, что без них казнь просто не состоится. Дело-то в чем?.. Никому ведь руки марать о своих не хочется. И когда такое дело, что наказать кого-то надо, – палачей со стороны приглашаем. Километрах в двухстах отсюда, если к югу забирать, небольшой монастырь раньше стоял. После Конца захирел, монахов там не осталось, и лет десять назад его переселенцы облюбовали. Откуда появились – не знает никто, да и не расспрашивают особо. А если спросишь – молчат, только из-под капюшона зыркают. В рясах всегда ходят, на людях никогда не снимают, даже летом, в самое пекло. А что там у них под рясами – поди знай… Ну и получилось так, что все окрестные поселки – а их тут штук десять на неделю пешего пути – стали их как палачей использовать. Они тем и живут, плату за мокрое дело берут. Так их и называют – Орден Палачей.
Данил призадумался. И впрямь, случись такое – кому охота своего соседа казнить? Он, может, и сволочь последняя, но ты все ж-таки рядом с ним часть жизни прожил. Здоровался по утрам, в гости приглашал и сам ходил. Огород вместе копали… Может, даже, куском хлеба последним делились. А тут вдруг – накосячил он, и серьезно накосячил. Так, что – нет прощенья. И что? Кому захочется пачкаться? Тут и рука не поднимется, так и придется со стороны исполнителей приглашать.
– И это все, чем они занимаются? – спросил он.
– Одно время проповедовать пытались… – усмехнулся Зуб. – Ахинею какую-то про Великий космос несли, про пришельцев, про избавление… Но – не пошло у них дело. Некому их тут слушать и некогда. Иваныч шуганул разок – и как отрезало. Еще снадобья разные варят и продают, но это не основной заработок. Основной – казни… Все, впустили, похоже, – он поднялся. – Пойдемте-ка к помосту ближе, отсюда не видать.
С окраины, постепенно приближаясь, послышался звук двигателей, и не прошло минуты, как на площадь вылетели два УАЗовских пикапа. В кузовах их, на закрепленных в распор между бортами толстых дугах, стояли крупнокалиберные пулеметы, в которых Данил наметанным взглядом определил НСВ «Утес».
Пикапы остановились у самой трибуны и наружу вылез староста. Следом за ним показались еще четверо – длинные, в черных долгополых рясах. Несмотря на, казалось бы, гуманоидное строение их тел – голова, две руки, две ноги – у Данила сразу же создалось впечатление, что под рясами действительно находятся кто угодно, но только не люди. Движения у палачей были слишком уж плавные, змеиные. Они не просто шли, а словно перетекали из одного положения в другое, двигались так, как движется змея, – плавно и быстро.
Староста, выбравшись из пикапа, тут же поднялся на трибуну и, покопавшись где-то у себя в ногах, выудил на свет большой, свернутый из жести рупор. Поднял руку, призывая к тишине, и заговорил:
– Друзья, соратники и братья. Рад сообщить: несмотря на некоторые трудности, мы все же решили не откладывать намеченное мероприятие. Все пройдет по плану. Вы помните – из-за трусости тех, на кого мы возлагали большие надежды, поселение наше лишилось семнадцати бойцов. И это в то время, когда мы ведем ожесточенную борьбу за выживание, когда на счету каждый человек! Вот они, виновники! – и староста обличающим жестом указал на привязанных к столбам дезертиров.
Народ на площади, примолкший было во время речи, угрожающе зашумел. В сторону пленников полетели выкрики, брань, проклятия. Тут же к столбам подбежали чернорясники и, отвязав того, что стоял посередине, извивающего и вопящего от ужаса, потащили его к четырехногой установке на помосте. Там его сноровисто привязали спиной вверх, один из палачей внес на помост длинную жердь и два молота, а второй задрал подол платья. В свете костров бесстыдно забелела голая задница.
– Хорошо, что жерди тонкие, – сбоку раздался прерывающийся от волнения голос Канала. – Быстрая смерть, милосердная…
– Ничего себе – милосердная… – прохрипел Сашка, широко открытыми глазами глядя на помост. – Бревно в задницу… Да еще ведь, наверно, и стоймя потом поставят?..
