Внезапно Данил очнулся, выныривая из воспоминаний. Огляделся – суматоха какая-то нездоровая: народ толпится у западного края крыши, обращенного к промзоне, пальцами вдаль тычут, руками размахивают. Вдруг Батарей, стоящий в центре толпы, что-то заорал. Что – Данил не расслышал из-за противогаза, но люди бросились врассыпную. Забегали, начали подтаскивать цинки с патронами, переносить с восточной стороны пулеметы. Два человека потащили мешки с песком, подняли, дружно хекнув, положили на бетонный бортик. Еще двое приперли следующий, уложили прямо на первый, штабелем. Что за кипиш? Данил поднялся на ноги, выглянул из-за бортика – и, натурально, чуть челюсть не потерял: по насыпи, постукивая колесами по стыкам рельс, медленно катилось огромное, длинное, многосуставчатое металлическое чудовище. Низенький, приземистый тепловоз, тянущий за собой состав. К тепловозу прицеплена цистерна – вероятно, для запасов топлива. Бронированные вагоны в камуфляжной раскраске с торчащими вверх стволами пушек и пулеметов различного калибра и поворотными башнями для кругового обстрела на каждом. И – несколько платформ со стоящими на них танками, повернувшими орудия в сторону вокзала. Все это Данил разглядел буквально за мгновение. В следующий миг он, сорвав со спины винтовку, уже сидел на одном колене, скорчившись за бортиком, и, приникнув к окуляру прицела, шарил прицельной сеткой по бронированному монстру, пытаясь выцелить хоть какую-то мишень. Тщетно – бойницы и амбразуры были тщательно задраены, наружу торчали только окуляры визуального наблюдения на поворотных башнях броневагонов.
Бронепоезд подкатился, постепенно замедляясь, и встал, лязгнув сцепкой, прямо напротив здания. Пушки и пулеметы броневагонов торчали все так же чуть вверх, и даже пушки танков начали демонстративно подниматься, пока не уперлись дулами в насупившееся тучами небо.
– Не стрелять! – Данил аж подпрыгнул от внезапного вопля. Оглянулся – рядом сидел Пашка, подсчитывая вагоны состава. – Раз, два, три, четыре… семь… четырнадцать вагонов вместе с платформами, два тепловоза и цистерна, – поделился он подсчетами. – Откуда такое чудовище?!
– Гости наверняка привели, – ответил Данил.
– Какие гости?
– Э, да ты не в курсе… – Данил вспомнил, какую секретность Родионыч развел вокруг прибывшего к войсковым каравана. – Ладно, чего уж… К войсковым гости прибыли, человек пятьдесят бойцов. Ну и, видимо, это тоже их.
– А нахрена? И че будет? Че делать-то теперь?
– А я знаю? Сиди, приказа жди. Видишь – не стреляет, специально пушки подняли. Значит, что-то им от нас нужно.
– Хрена се – сиди, жди… – Батарей поежился. – Видал, калибр какой? Что мы им с нашими пулемётиками. Как жахнут со всех стволов – размечут на раз! Одни развалины останутся.
– Родионычу-то доложил уже?
– А как же!
– Вот и не мороси. Он наверняка уже сидит, все вопросы решает. Видишь, даже ГБР не выскочило.
– Да я ничё… – пробормотал Пашка. – Подыхать просто неохота.
Уж в этом Данил с ним мог полностью согласиться – как бы дерьмово ни было их существование, подыхать, тем не менее, совсем не хотелось.
– Значит – ждем команды. Военное положение еще никто не отменял.
Батарей промолчал, словно признавая за Данилом право принимать решения и отдавать распоряжения. Да так в принципе оно и было – Пашкина смена состояла практически из одной молодежи до шестнадцати лет, в рейды пока еще не ходившей и смотревшей на матерых сталкеров, какими представлялся им Данил, снизу вверх с раскрытыми ртами.
Жизнь, полная невзгод, лишений и ограничений, не давала надолго задерживаться в детском возрасте. Как и в средние века или во времена войны, дети Убежища очень рано становились самостоятельным. А уж тем более это касалось ребят поколения Данила – ведь в том числе и на них пришлись все нагрузки первых лет, становление общественного строя Убежища, тяжелый труд практически наравне со взрослыми, вся полнота осознания ответственности за каждый свой шаг, каждое свое действие. В семь – уже хороший помощник, в двенадцать – полноценный, отвечающий за свои поступки член общества, в пятнадцать – воин, обращающийся с оружием достаточно хорошо для того, чтобы постоять за себя в случае опасности.
К поколению Батарея таких суровых требований не предъявлялось – жизнь потихоньку налаживалась, и теперь молодежь Убежища даже в пятнадцать позволяла себе достаточно беззаботный образ жизни, хотя и считалась уже вполне самостоятельной. Данил этого не понимал. Как же так может быть? В семь лет он уже работал на фермах, учился и упорно тренировался под чутким руководством полковника; в четырнадцать – первый выход на поверхность, пусть пока и под присмотром старших, а затем и первый самостоятельный выход; в шестнадцать – первый убитый враг. И теперь, в двадцать один, когда счет перевалил на третью сотню рейдов и второй десяток убитых врагов, – он чувствовал себя по сравнению с этими пацанами матерым многоопытным бойцом.
Ждать долго не пришлось. Спустя буквально часа полтора дверь, ведущая на лестницу на первый этаж, открылась, и на крыше, в сопровождении троих переговорщиков и Ибрагима, показался полковник в своем ОЗК с отличительными парными полосками, намалеванными красной краской на правой руке и ноге. Остановился у бортика, долго смотрел на бронепоезд. Четверка визитеров стояла сзади, помалкивала. Насмотревшись, полковник резко развернулся на месте – и в воинском приветствии бросил руку к козырьку своей старенькой армейской кепки, надетой поверх противогаза.
– Честь имею. Батарей, проводи гостей…
Пашка тут же сделал знак двум бойцам смены, и гости в сопровождении караула потопали к выходу.
Родионыч остался. Подошел к Данилу, остановился. Тут же к ним бочком подкрался Батарей – а ну как интересного чего скажут. Повисло молчание.
– Какие новости, Сергей Петрович? – не утерпел, наконец, Пашка.
Полковник задумчиво теребил «крокодильчик» на ОЗК.
– После обеда собрание командного состава, – наконец прогудел он из-под противогаза. – Интересные новости нам принесли… Ой, интересные…
– А что такое? – вскинулся Данил.
– На собрании, Данил, все на собрании. Спасибо, что подстраховал. А теперь иди-ка ты домой, время уже к обеду подходит. Отбейся часиков до трех, а потом как штык у меня. Двигай.
Данил поднялся, по причине бесполезности даже не пытаясь больше расспрашивать полковника, и потопал вниз: старшой сказал отбой – значит, отбой. К вечеру, так или иначе, все станет известно. Оставалось только набраться терпения.
Глава 6
Орлята учатся летать
Занятия по тяжелой атлетике шли по понедельникам и четвергам. По вторникам и пятницам, с шести до девяти вечера, они занимались рукопашкой. А среда и суббота отводились для теоретической подготовки, и Данил, спроси у него, что интересней, – убей, не ответил бы.
Как же потом, спустя три, пять, десять лет, он благодарил себя, тогдашнего семилетнего балбесика, за то, что надумал удрать. Не будь этой глупой затеи – как знать, сложилось бы все так же, как сложилось теперь? Дед, крепко рассерженный выходкой внука, слово свое сдержал – следующим же вечером Даньку – а с ним и Саньку – препроводили к полковнику, который и взялся за них твердой военной рукой. Родионыч был убежден – и ему с высоты своего опыта и впрямь было виднее, – что дисциплину можно привить не только муштрой, но еще и спортом. Так и начались тренировки, положившие начало последовавшей затем куда более серьезной и основательной подготовке к выживанию в условиях поверхности.
