Собрание завороженно внимало. Полковник только что набросал перед людьми ближайшее будущее и раскрасил его не в черные и красные цвета голода, лишений и смерти, а в ярко-голубые, желтые и зеленые цвета жизни, сытости, довольства. Кто же откажется от возможности жить без забот и хлопот, растить детей, радоваться каждому новому дню и проживать его легко и безмятежно? Если Родионычу требовалась поддержка людей – можно считать, что он ее уже получил, вне всяких сомнений. И Данил его поддерживал так же, как, наверняка, и большинство здесь сидящих, – Убежищу жизненно необходимо было пополнить запасы продовольствия, медикаментов, инструментов и прочего оборудования, столь необходимого для выживания.
– Понятно, что хранится все это давно, и многие продукты по нормативам Росрезерва давно уже просрочены. Но нормативы – это одно, а голод – не тетка, – выдал военный перл полковник. – Вы это отлично знаете – армейская тушенка при относительно низкой температуре может лежать и десять, и двадцать лет.
Данил припомнил, как когда-то в детстве дед рассказывал ему про два интересных случая – он тогда, маленький балбесик, только научился читать и, прочитав на банке тушенки, что срок годности ее давно истек, втемяшил себе в голову, что есть эти консервы нельзя. Вот тогда-то дед ему и рассказал, как в пятидесятых годах прошлого века сотрудники Главсевморпути обнаружили на острове Диксон в подполе ремонтировавшегося продовольственного склада банку консервов. На чудом сохранившейся этикетке было написано: «Щи с мясом и кашей, фабрика пищевых консервов Азибера в С.-Петербурге, 1900 год». Анализ содержимого показал, что банка сохранила герметичность, консистенция мяса удовлетворительная, запах нормальный, но при этом повышенное содержание олова и на вкус ощущается легкий металлический привкус. И еще один подобный случай произошел на Таймыре в тысяча девятьсот семьдесят третьем году. Там обнаружили «клад Толля» – продуктовый резерв, заложенный в вечную мерзлоту знаменитым ученым и полярным исследователей Эдуардом Толлем. Часть раритетных банок оставили на месте до следующих экспедиций, а часть привезли в Москву. На них значилось: «Пищевые консервы для войск. Щи с мясом и кашей. Порция на обед. Вес 1 фунт 70 золотников. Разбавляется водою в количестве 2/3 той жестянки, в которой находится консерв. Нагревается до кипения и кипятится не более 10 минут. Производство 1900 года». И те, у кого хватило решимости попробовать, – не пожалели. Было очень вкусно.
Данил тряхнул головой, отгоняя воспоминания. «Эх, дед, дед, как тебя не хватает…»
– …короче говоря, – Родионыч, оказывается, по-прежнему рассказывал, – все, что поступало в систему Росрезерва, проходило жесточайший отбор и контроль качества. За это отвечал целый научно-исследовательский институт. Словом, за качество хранящегося на складах провианта можно быть спокойным. И если мы упустим этот шанс – другого такого уже не будет. Всем известно, что положение с продуктами питания с каждым годом все хуже. Уже почти нет консервов, заканчивается крупа, сухари. Остатков – на год, не более. Доскребаем шоколад и сухое молоко. Да что там продукты – скоро исчезнет самое необходимое: фильтр-патроны для систем чистки и обеззараживания воздуха, машинное масло для дизелей и кислород для обогатительной системы! И если на грибах мы, возможно, еще протянем, то без воздуха и электричества – нет! И купить это у караванов в нужных нам количествах невозможно! Этот комбинат – наша последняя надежда! Решайте.
Собрание зашумело, загудело, обсуждая новость. С мест раздались единичные выкрики. Родионыч поднял руку, утихомиривая народ.
– Голосуем! Кто за?
Лес рук. Данил приподнялся на носки, глядя поверх голов и пытаясь сосчитать. Бесполезно. Абсолютное большинство.
– Кто против?
Вверх поднялось едва ли больше десятка ладоней. Данил скосил глаза на жен – Ирина тоже тянула руку вверх. Беря пример с нее, подняла руку и Ольга.
«…Вот дуры бабы…»
– Абсолютное меньшинство! – подвел итого полковник. – Тогда и говорить больше не о чем. Собрание закончено, прошу разойтись. Командиры групп быстрого реагирования – остаться. Сталкерам приказать не могу, но тем, кто желает принять участие в экспедиции, – добро пожаловать. Обещаю, что по окончании операции не обидим.
Данил дернулся было, намереваясь идти к столу, – и наткнулся на горящие яростной зеленью глаза старшей жены.
– Ты никуда не идешь, – твердо сказала Иринка, ухватив мужа за руку.
– Не дури.
– Не пущу!
– Сказал – не дури! – Данил тоже чуть повысил голос. – Ну-ка домой с Ольгой, быстро! Вернусь – поговорим.
Иринка, прищурив глаза, вскочила, хватая Ольгу за руку. Взметнулись черные волосы, стриженные под каре.
– Поговорим…
Данил вздохнул, провожая женщин взглядом. Усмехнулся. Ну что за человек! Теперь еще дома скандал разруливать. Ольга – та спокойнее, покладистее. А эта – как вулкан иногда. Как дед покойный: в голову втемяшит – не выбьешь.
У стола Родионыча и на креслах в первых рядах собралось уже человек сорок. Данил подошел, огляделся. Ага, Сашка тут, поглядывает на него через головы – ну понятно, уж ему ли не знать, что товарищ уже все решил. Куда один – туда и второй. Герман тут, Михалыч. Тимоха, Тарас и Артем Шалтай, лазающие по поверхности тройкой, – и они здесь. Вон Лёха Шрек над толпой возвышается – у Лёхи родители старенькие уже и три сестры на выданье. Лёха – партизан. После того, первого выхода, когда его чуть миксер не отоварил, отходить далеко от жилища он не решался, но тут, видимо, нужда заставила. Данил не раз приглашал его на поверхность, третьим в их с Сашкой пару, но Шрек только мычал и отрицательно мотал головой – боялся. А жаль, Лёхина сила была бы кстати. Так, кто тут еще… Вон Тандемы. Кроме братьев Данил разглядел также Локатора, Арийца, Бармаглота и Дуремара с Сундуком.
– Не толпимся, рассаживаемся! – голос полковника перекрыл легкий шум, производимый толпой. – Давайте-ка поближе, в первые ряды, чтоб я не орал.
Народ зашевелился, расходясь по местам. Данил присел на кресло, помахал рукой Сашке – подходи. Друг не заставил себя ждать, пробрался сквозь толпу, плюхнулся на занятое для него место.
– Ну чё, идем?
– А то… Твои-то как отреагировали?
– Да как… Расстроились, в общем… Но деваться-то некуда, понимают. Только вот Антохе надо растолковать.
– С моими поговорили б, что ли…
– Ирка?
– Ага. Глазищами сверкает.
– Хы… Это она может, когда что не по нраву, – Сашка ухмыльнулся – Иринку он знал прекрасно, все вместе ведь в одном Убежище росли. – Помнишь, как она против Ольги-то сначала была? А теперь?
– Неразлейвода, – Данил поморщился – вспоминать жуткое время не хотелось.
– Вот и теперь так же будет, – уверенно сказал Сашка. – Поймет. Обстоятельства так складываются, деваться некуда.
Данил вздохнул – хорошо говорить, когда жены смирные и покладистые. У Сашки Маринка – не его старшей чета, все указания и желания мужа выполняет. А Светка, младшая, со старшей пример берет. Так что в доме всегда тишь да гладь.
