* * *
На вечернее собрание он все-таки успел. Пока утешал девчонок, да пока ужинали – часа три прошло, так что к чайной он подошел, опоздав всего минут на десять. Зашел – внутри полно народу. Сел на ближайшую скамью, обменялся с ближайшими соседями рукопожатием.
– Давно началось?
– Да нет, пару минут всего, – ответил сосед справа, длинный сухой мужик с погонялой Оглобля. – Еще и не сказали ничего, ждем…
«Тавэрна» представляла собой большой отсек, некогда переделанный из хранилища медикаментов. Площадь помещения позволяла без проблем разместить человек семьдесят одновременно, причем еще и оставалось место для свободного перемещения между стоящими по всему залу столиками. Сейчас столики эти всей гурьбой были сдвинуты к дальней стене, и народ сидел на скамьях, развернутых в сторону барной стойки.
Председательствовал как всегда Родионыч. Сидел за столиком, поставленным вдоль дальней стены, одним боком к стойке, другим – к переговаривающимся вполголоса мужикам. Рядом с ним, с правой стороны, сидел неизменный Плюшкин. А за стойкой, у стены, на которой у Пива всегда висели полочки с выставленной продукцией, стоял, опираясь кулаками о стол и внимательно разглядывая собрание, незнакомый Данилу мужик. Лет сорока примерно, среднего роста, плотный, широкоплечий, перепоясанный ремнями поверх песочного цвета камуфляжа. Глаза внимательные, цепкие, нос с горбинкой, прорезанный упрямой складкой лоб, аккуратная восточная бородка – и абсолютно лысый. Видимо, это и был тот самый старшой каравана, которого все с таким нетерпением ждали.
Едва Данил умостился, поднялся Родионыч. Аудитория притихла. Полковник, бормоча что-то себе под нос, оглядел собравшихся, повернулся к мужику за стойкой и кивнул. Тот кивнул в ответ, откашлялся.
– Итак – здравствуйте, уважаемые, – голос у незнакомца оказался зычным, поставленным. Командным. И – словно приправленным легким восточным акцентом. – Во-первых – представлюсь. Меня зовут Хасан аль-Фаттих ибн Аббас, и я начальник Первой Ударной бригады группировки Береговое Братство. Звание – майор. Возможно, вы слышали о нас?
Собрание тихо загудело, раздались выкрики с мест:
– Нет!..
– Не слыхали!
– Просвети!
– Что за «братство» еще на нашу голову…
– Хасан, ишь ты, – хрюкнул рядом с Данилом Оглобля. – Это откуда ж такая птица к нам залетела? Да еще и группировка какая-то…
На Оглоблю зашикали. Майор, между тем, продолжал:
– Расскажу, но кратенько. Группировка специализируется на охране караванов, ползающих по нашему необъятному континенту. Сфера интересов Братства простирается от Тихого до Атлантического океанов, и от Северного полюса до Индонезии. Организация у нас серьезная, включает в себя несколько тысяч человек одного только рядового состава. Есть перевалочные и центральная база, но о них, как вы понимаете, я распространяться не стану – информация секретная.
Он умолк, оглядывая публику и, вероятно, ожидая вопросов. Аудитория хранила настороженное молчание.
– Насколько я понимаю, все вы уже знаете, для чего мы здесь собрались. Тогда в общих чертах расскажу о том, куда нам предстоит сунуться.
Он взял мел и быстрыми движениями принялся чертить схему, сопровождая ее четкими комментариями.
– Территория комбината на поверхности представляет собой прямоугольник со сторонами порядка пятисот и семисот метров. Огорожена бетонным забором. По углам и через каждые пятьдесят метров вдоль забора – вышки.
Майор быстренько набросал мелом схематичный прямоугольник, обозначая кружочками искомые вышки.
– На поверхности из хозпостроек находятся только погрузочно-разгрузочные терминалы, складов нет. Все склады – под землей, на глубине сто двадцать – сто тридцать метров.
Народ, услышав такую цифру, загудел, зашушукался. Еще бы, сотня с гаком метром вниз – не шутки!
– А как там с воздухом? Задыхаются, поди-кась, на такой глубине? – послышалось откуда-то справа.
Данил приподнялся, поискал глазами интересующегося. Как его… Лютый, вроде, – небольшой мужичонка за сорок с чрезвычайно злобным выражением лица.
– С воздухом там отлично, – оторвавшись от схемы, ответил майор. – Воздух чистейший, горный, с содержанием кислорода в двадцать один процент. Это бывшие соляные копи, в таких до Начала оборудовали кабинеты для лечения астматиков. Температура и зимой и летом стабильно держится в пределах от восьми до десяти градусов.
– Да при такой температуре тама и жить-то холодно!
– А они там и не живут. Под землей находится только дежурная смена, а люди живут на поверхности, на территории комбината.
Собрание опять зашумело, обсуждая услышанное.
– А радиация?! – несколько человек, в один голос.
Хасан ибн Аббас усмехнулся:
– Излучение там практически отсутствует. Комбинат находится в глухих лесных дебрях, за сотни километров от ближайшего крупного города. При бомбардировке в тот район не упало ни единой бомбы. Радиация, притом в достаточно малых количествах, попала туда вместе с выпавшими осадками, и за последующие десять лет произошел ее полный распад, так что окрестности комбината на десятки километров вокруг чисты. Регистрируемый фон – треть рентгена, что достаточно безопасно для организма.
Хотя существование таких мест и не было откровением, в чайной повисла тишина, словно пропитанная напряженным ожиданием и надеждой. Через караванщиков до жителей Убежища доходили разрозненные слухи о том, что чистые земли сохранились, но никто из них не указывал точных координат – то ли сами не знали, то ли скрывали… Пройдет один караван – одни слухи: да, там-то и там-то – чистая земля, озера с незараженной водой и свежий воздух. Пройдет другой – и слухи совсем иные, зачастую совершенно противоположные. Кому верить?
Среди жителей Убежища постоянно велись споры, есть ли и впрямь на планете хотя бы один, хотя бы маленький клочочек чистой земли. Спорщиками как с той, так и с другой стороны приводились довольно убедительные аргументы в защиту своей теории, но аргументы – это одно, а факты – совершенно другое. И вот теперь приходит человек, который утверждает, что знает, где находится такое место! Что он знает совершенно точные координаты чистой земли, на которой можно жить без защитного костюма и противогаза! Да если это правда – десятки людей, и старики и молодежь, пойдут за ним на край света только для того, чтоб хотя бы одним глазком взглянуть, сделать хотя бы один глоток свежего, чистого воздуха, хотя бы один шаг без до смерти надоевшего защитного костюма и проклятущего намордника!
– Где ж такая местность сохранилась, просветите?! – заорал сидящий рядом Оглобля.
Майор Аббас, услышав выкрик и уловив настрой аудитории, отложил мел, оперся локтями о барную стойку, переходя на доверительный тон.
– Я знаю, в это трудно поверить, но, тем не менее, это правда. Доказательств я представить не могу, но хочу сказать, что таких кусочков по всей стране разбросано не так уж и мало. Где я только не бывал по роду своей деятельности, какие только караваны не сопровождала моя бригада. Несколько раз мы спускались на юг, до Астрахани и Каспийского моря, поднимались к северу, аж до Ухты, три раза переваливали Уральские горы… Так вот: чистые куски земли, где вокруг на несколько десятков, а то и сотни километров нет и намека на радиацию, сохранились преимущественно в самых дебрях, вдали от крупных городов и войсковых объектов. И чем дальше углубляешься на восток – тем больше их попадается. По ту сторону Уральских гор таких земель вообще не счесть. Там все обстоит с точностью до наоборот: чистой местности гораздо больше, чем зараженной, фонят только те области, где когда-то стояли крупные города, типа Новосибирска, Омска, Екатеринбурга, или местность вокруг крупных военных объектов. Вот и получается, что огромные города с миллионным населением превратились в могильники, а люди в мелких деревеньках, до которых никому нет дела, – выжили. Никто не станет кидать бомбу на деревушку, которая со всеми своими потрохами стоит хорошо если раз в пять, а то и в десять, дешевле этой бомбы.
