Но носок армейского сапога уже летел в висок. Дрогнул мир, словно картинки посыпались со стены. Однако прежде чем унестись по спирали водоворота, я различил повелительный женский окрик:
– Эй, недоумки, не убивайте его!
В последнее время я только и делал, что терял сознание. А приходил в себя и сильно удивлялся. Так и сегодня. Но с каждым разом после этого месива было всё труднее восстанавливать силы и крохи здравого рассудка. Меня мутило и рвало, сознание работало лишь частично. После жесткого насилия над глазными нервами зрение шалило, я видел плохо, картинка перед глазами мутнела и расплывалась. Приходилось напрягаться, чтобы что-то различить. Жестко скрученная веревка сдавливала горло. Я попытался ее ослабить – не получилось, только хуже стало. Кашель продрал горло. Ничего себе движение в сторону гражданского общества! Но я был упрямый, как осел, я не стал лежать без дела. Я поднялся с холодного пола, сделал шаг вперед… и чуть не задохнулся! Я рухнул на колени, схватился за веревку, стянувшую шею, с хрустом повернул голову. Поводок был довольно короткий. Другой конец каната при помощи стальной оплетки крепился к кронштейну, вмурованному в стену. Я был привязан, как собака!
Отдышавшись, частично восстановив мысли и память, я принялся осматриваться, стараясь не потакать эмоциям. Я находился в большом, практически пустом зале. Потолок представлял собой витраж. Давненько я не видел ничего подобного. Впрочем, последствия землетрясения ощущались и здесь – многие стекла в перекрестиях стальных балок отсутствовали, их заделали досками и листами жести. Торговый центр «Голден Парк», – мелькнула подсказка. Единственное приличное место для покупок и развлечений в Снегирях и соседствующих с ними Родниках. Один из залов вместительного комплекса. Похоже, разрушения здесь были минимальные, все лишнее, включая торговое оборудование, убрали. На уровне третьего этажа имелась галерея, связующая зал с другими помещениями. Вниз спускались две лестницы – одна была неподалеку от меня, другая напротив. Здесь присутствовали какие-то люди, я старательно помещал их в фокус. Грудились вооруженные мужчины в мешковатом, но чистом камуфляже – все, как один, коротко стрижены, идеально выбриты. Нормальные человеческие лица – я бы даже сказал, какие-то затравленные. Они негромко переговаривались, не глядя в мою сторону. Я скосил глаза влево, скосил вправо. Три стены (я находился в центре) были украшены аналогичными кронштейнами на уровне пояса, к которым крепились веревки. Похоже, в этом зале частенько держали пленников, не заостряясь на гуманном к ним отношении. В настоящее время были привязаны только трое, включая меня. Я почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза. У стены слева валялся Кузьма. Он, кажется, был без сознания, на затылке красовалась здоровая шишка. Справа растрепанная Ольга – она сидела на коленях, обмякшая, вялая, пустым взглядом смотрела в пол.
Я попробовал ее окликнуть. Но похоже, меня лишили дара речи – я что-то прокудахтал и надрывно закашлялся, отчего в голове разразился фейерверк. Мужчины обернулись, но тут наверху хлопнула дверь, послышались женские голоса. Одна из дам непринужденно смеялась. По лестнице напротив спускались смутные фигуры. В этом было что-то необычное – достаточный повод, чтобы навести резкость. По ступеням сходили длинноногие фигуристые женщины! Они отлично смотрелись, у них сегодня было приподнятое настроение, они энергично обсуждали свои женские проблемы. Их галдеж сливался в невнятную, но приятную для уха какофонию. Я уже тысячу лет не видел сексуальных и беззаботных женщин! Я не верил своим глазам. Но это не была галлюцинация. В зал спускались сексапильные барышни с распущенными волосами, одетые во что-то облегающее, с элементами армейского стиля, в щеголеватых сапожках на высоких каблуках! Их лиц я пока не различал – лишь мутные пятна. И мужчины, столпившиеся внизу, как-то подобрались, сделались озабоченными, прекратили разговаривать. Первой спустилась стройная шатенка с бюстом четвертого размера. Она прекратила хихикать, осмотрелась, что-то бросила плечистому мужику. Тот учтиво отозвался – как бы даже не подобострастно, смастерил гримасу, показывая в мою сторону. Рыжая проследила за его взглядом и что-то злобно прошипела собеседнику. Тот попятился, залебезил. «Матриархат какой-то», – недоуменно подумал я. Дальше было еще хуже – рыжая окончательно рассердилась и отвесила мужчине пощечину! У того с чувством собственного достоинства были проблемы – вместо того чтобы двинуть нахалке по физии, он смертельно побледнел и начал оправдываться. «Алиса Павловна, это недоразумение, – различал я отдельные слова. – Это приказ Анжелики Викторовны, я не виноват…» Остальные мужчины не вступились за товарища – стояли, как прибитые, потупившись в пол.
Горячий пот струился по лбу, щипал глаза. Абсурдность происходящего наводила на мысль о том, что я сплю. Дамы неторопливо спустились в зал. Две остались на галерее. Приняли расслабленные эротичные позы, оперлись на ограждение, положив на плечи укороченные «спецназовские» «Кипарисы». Сверху они прекрасно могли всё видеть. А делегация из привлекательных амазонок совершила вояж по залу. Сначала они подошли к Кузьме, который очнулся и поглядывал на них волчонком. Потом к Ольге, которая окончательно потеряла интерес к жизни и ни на что не реагировала.
– Совсем расклеилась бедняжечка, – услышал я приятный, но довольно грубоватый голос – он принадлежал не рыжей. – Отвести ее в девятый блок, пусть полежит, посмотрим, получится ли из нее что-то доброе. Мужчины, не спим, не спим, слышали, что я сказала?! – Говорящая похлопала в ладоши, и двое мужиков в мешковатом обмундировании, сорвавшись с места, бросились к Ольге. Отвязали ее, схватили под локти, поволокли к лестнице. Ольга не сопротивлялась, такое ощущение, что у нее отказали ноги. Ее подняли наверх, протащили мимо амазонок с автоматами, которые с любопытством проводили ее глазами, втолкнули в какую-то дверь.
– Мальчишку – в карантин! – начальственным тоном распорядилась дама. – Не верю я в его перевоспитание, был бы он помоложе годика на четыре… Ладно, разберемся.
Еще один послушный исполнитель бросился к Кузьме, но тот уже был наготове. Быстрая возня, мужчина завизжал, отшатнулся от мальчишки. Из прокушенной артерии на запястье фонтаном хлестала кровь! Он корчился от боли.
– Получил, засранец?! – торжествующе воскликнул Кузьма и потряс кулачком. – Подходите еще, суки, приласкаю! – Он хищно оскалился, с губ пацана стекала кровь.
Женщины дружно засмеялись. Кто-то картинно зааплодировал. Немедленных репрессий, как ни странно, не последовало. Пострадавшего увели – он вел себя смирно, не ругался в присутствии дам.
– Браво, Гаврош, он знает свои права! – отсмеявшись, заключила начальница. – Вот дуралей, теперь он точно напросился… Ладно, оставьте его, пусть пока посидит, зубами пощелкает…
Ко мне приближались колышущиеся силуэты. Мне было трудно дышать. Я поднялся на колени, чтобы встретить их во всеоружии. Снаряд разорвался в голове, я стиснул зубы, чтобы не застонать. Картинку перед глазами заволок туман. Напротив меня остановилась статная высокая женщина в облегающих одеждах. Волосы, черные как смоль, красиво растекались по плечам. Заструился аромат приятных духов. Она задумчиво постукивала изящной палочкой по отвороту глянцевого сапожка. Я тяжело задышал. Впрочем, нет, не то… Женщина нагнулась, лицо ее приблизилось, обрело резкость, она разглядывала меня с любопытством. Дама оказалась не такой уж молодой, как ее фигура. Скуластое, резко очерченное лицо, выщипанные брови, глаза пронзительно карие, губы выкрашены яркой помадой. Ей, возможно, было под сорок – самое время молодиться и заботиться о собственной внешности.
