– Вы, падлы, не трогайте его! – махал кулаками и рвался с привязи Кузьма. Молодец, пацан, дави их авторитетом…
И тут на галерее над моей головой заработал пулемет!
Он грохотал, как батарея гаубиц! Уши заложило, воцарилась неразбериха. В гулком зале, где не было ни мебели, ни обстановки, это было запредельно громко! Я ошалел от изумления, да и остальные… Первая очередь пропорола амазонок, прохлаждающихся на галерее напротив. Обе выронили автоматы, одну отбросило к стене, другая свесилась через перила и повисла, как выстиранное полотенце. Затем невидимый пулеметчик ударил по группе мужчин под галереей – те не успели разбежаться, метались, застигнутые врасплох, валились, нашпигованные свинцом. Двое бросились к выходу, не добежали… Пулеметчик входил в раж, выплескивал ярость вместе с боезапасом. Теперь он перенес огонь себе под ноги, косил ошеломленных амазонок. Те разбегались с таким визгом, будто увидели мышь! Двое мужчин, уже собравшихся со мной разделаться, вскинули автоматы… и задергались, как исполнители экзотического танца. Рухнула в пол лицом рыжая Алиса Павловна. Брюнетка Анжелика Викторовна получила пулю в плечо, скривилась, потянулась к кобуре, висящей на поясе – и повалилась навзничь с необычайно выразительным лицом и пробитым черепом. Две девицы под окном успели выхватить пистолеты, произвести несколько выстрелов, но их буквально порвали пули. Другая пара, петляя, уносилась к выходу, но пулеметчик работал без перерывов – долбил им в спины, пока они не попадали. Марина с помертвевшим от страха лицом бросилась ко мне, чтобы прикрыться мною. Но что-то нашло на меня – я оттолкнул ее от себя. Она упала на спину, вскочила рывком, без помощи рук (она и раньше посещала гимнастический зал) – и забилась в судорогах, когда ее стал рвать свинец…
Я таращился в мертвые, охваченные ужасом глаза своей любимой, не мог собраться с мыслями. Как-то странно мы с ней встретились после долгой разлуки… Из оцепенения вывел грохот падающего с перил пулемета. Ленту отработали, в этой куче железа больше не было нужды. Гремел по лестнице пулеметчик. Я спохватился, подался вперед, насколько позволяла веревка, подтащил за ноги мертвую Марину. На поясе у нее болтались ножны, усеянные приклеенными бусинками. Какая трогательность, право слово. Этим бабам лишь бы что-нибудь украсить… Я выхватил длинный нож, стал резать веревку, сдавившую горло. А в зал со ступеней уже спрыгивал пулеметчик. Какой там пулеметчик – пулеметчица! Взбешенная Ольга, она буквально лучилась яростью – волокла на себе два автомата Калашникова. Я невольно залюбовался ею.
– Как я зла… – бормотала Ольга. – Кто бы знал, как я зла… Что смотрим, глупо улыбаемся? – заорала она на меня. – У кого тут неурожай здравомыслия? Держи! – Она швырнула мне автомат. – Дьявол… – Ловко развернулась, уловив движение, разразилась очередью, и раненая девица в бахроме и коже, потянувшаяся к пистолету, уронила голову.
– Но ты же была никакая… – тупо пробормотал я.
– Притворялась я! – рявкнула Ольга. – Ибо умная! А только они меня вывели, я показала им кузькину мать!
– Эй, дяденьки и тетеньки, вы, главное, про меня не забудьте… – забормотал, услышав свое имя, окончательно охреневший Кузьма.
– Держи! – Я швырнул ему нож по полу. А сам помчался к трупу ближайшего мужчины, стал распихивать по карманам снаряженные магазины.
– Живо! – орала Ольга, топая ногами. – Они уже идут! Это невероятно, Карнаш! – сменила она тему, уставившись на мертвую Марину. – И вот эта сучка – твоя любовь до гробовой доски?! О, боже! – Она схватилась за голову. – Куда я попала? Я прибью тебя этой самой доской, Карнаш! – взревела она. – Какие же вы, мужики, тупые!
А она неплохо смотрелась бы в компании амазонок, – машинально отметил я. – А, главное, у Ольги была такая возможность, но она ей не воспользовалась.
Снаружи уже топали, распахнулась дверь, и в зал ворвалась женщина и несколько мужчин с глазами навыкат. Я не дал им возможности оценить ситуацию – разнес их в щепки и выбросил пустой магазин.
– Молодец, – примирительно буркнула Ольга. – Хоть на что-то еще способен.
Метался Кузьма, не зная, куда бежать.
– На лестницу! – указала вверх Ольга. – Там мы можем до упора играть в пятнашки, я уже выяснила. Там даже парочка оружейных складов…
Мы бежали по бывшим торговым залам, по каким-то складским и вспомогательным помещениям. За спиной орала погоня мужскими и женскими голосами. Торговый центр был довольно вместительным. И он до сих пор оставался многофункциональным! Падали на колени какие-то рабочие в спецовках с гладко выбритыми лицами (насильно заставляют бриться?), умоляли не убивать. Из примыкающего коридора выскочили две разгневанные фурии при полной амуниции, я срезал их «крылатой» очередью (а Ольга добавила пару крылатых фраз), и они долго катились по лестнице. Больше всего на свете ненавижу стрелять в женщин, но сегодня получал от этого какое-то извращенное садистское удовольствие!
Похоже, мы сбили погоню со следа. Но и сами заблудились. В лабиринтах «служебных» помещений царила глухая тишина. Мы старались ее не нарушать. Спустились на уровень, осторожно ступая, шли по коридору, устланному ковровой дорожкой. Вот бы нам так жить… Ольга машинально сунулась в одну из комнат, вскинув автомат, и попятилась, изменившись в лице. Я бросился к ней с колотящимся сердцем.
– Что случилось?
– Ну, детский сад какой-то… – спотыкаясь, пробормотала Ольга.
Изумленному взору предстало чистое помещение, обклеенное детскими картинками, заваленное игрушками, большинство из которых были явно самодельными. Крохотные стульчики стояли в ряд у стены. В комнате находилось примерно полтора десятка… маленьких детей. Только девочки возрастом два, три года, кто-то, возможно, немного постарше. В трогательных ситцевых платьишках и смешных башмачках, пухленькие, с косичками, большеглазые. Они, возможно, слышали пальбу и шум, испугались, обступили пожилую женщину в длинной кофте – видимо, воспитательницу. Женщина была безоружная, она тряслась от страха, пыталась закрыть собой детишек, но не получалось. Детки что-то лопотали, хлопали доверчивыми глазенками с большими ресницами, смотрели на нас со страхом. Это был реально детский сад!
– Мужчина, вы сошли с ума, кто вам разрешил? – Помимо страха, в женских глазах теснилось презрение к мужскому полу, то есть ко мне. – Вы понимаете, что несете ответственность по четырнадцатому параграфу Правового кодекса? Вас же в порошок сотрут…
– Не волнуйтесь, мэм, все в порядке, сядем все… – пробормотал я одними губами и вывалился обратно в коридор. Чудны твои дела, Господи… Я уже забыл, как выглядят маленькие сытые дети!
– Это кто такие? – изумился Кузьма, которому даже пережитый ужас не мешал быть в каждой бочке затычкой.
– Ты не знаешь, кто такие дети? – тупо вопросил я.
– Ты еще спроси, откуда они берутся. – Ольга пришла в себя, встряхнулась, схватила Кузьму за шиворот и запустила вдоль по коридору. – Уходим, мужчины, уходим. Если выживем, успеем обсудить данный феномен…
