– Ты не пойдешь за него, ты пойдешь за меня. Поняла?
Она смотрела на него сквозь слезы. Смысл его слов медленно
доходил до ее сознания.
– Поняла? – переспросил он. И погладил ее по щеке.
Она вдруг потерлась щекой о шершавую ладонь.
– Нет. НЕ поняла. Повторите еще…
– Я люблю тебя, дуреха, с первого взгляда…
– И я… с первого…
– Только не пойму, что ты-то во мне нашла?
– Я? Всё!
Они стояли и смотрели друг на друга. Просто стояли и
смотрели, но так, что буфетчица не выдержала.
– У нас тут, между прочим, детский кинотеатр, граждане.
Идите отсюда подобру-поздорову!
– А вам чего, завидно? – сама себе удивляясь,
спросила Ева.
– Есть чему завидовать, дура ты. Он тебя поматросит и
бросит, он ушлый какой, сразу видать, проходимец! Уголовная морда!
– Слушай, тетка, замолкни! В детском кинотеатре таким
мегерам не место. Пошли отсюда! – он взял Еву за плечи.
Дождь между тем перестал. Выглянуло солнышко.
– Ну, куда теперь? Может, в зоопарк? Сто лет в зоопарке
не был.
– Нет, не хочу! Давайте лучше просто… поедем ко мне.
– К тебе? А ты понимаешь…
– Я все понимаю…
– Но как же твоя мама?
– Мама? Знаете, где сейчас моя мама? В Риме, ждет
отправки в Америку.
– То есть как?
– Они выехали в Вену, ну, как будто в Израиль, а оттуда
в Италию…
– Они? Мама с мужем, да?
– Да.
– А Варвара Семеновна не в курсе?
– Нет. Мама запретила ей говорить… Она несколько раз
меняла фамилию… и в анкете написала, что детдомовская… Ой, только вы
никому… – испугалась вдруг собственной откровенности Ева. Она была в таком
смятении!
– Постой, а как же ты?
– А что я?
– На что же ты живешь? На одну стипендию?
А Платон ни разу не спросил ее об этом.
– Нет, мне отчим пишущую машинку оставил и печатать
научил…
– А жених твой кто?
– Вы. Или вы опять пошутили?
Он вдруг счастливо рассмеялся.
– Ева, ты только что узнала, что я твой жених, я,
кстати, тоже, но ведь до этой минуты у тебя был другой…
– Он – был и всё.
– О, да ты девушка с характером, вся в бабку. Ох, Ева,
боюсь, Варвара Семеновна не обрадуется…
– А вы рады?
– Честно? Я в смятении…
– Но тогда ничего не надо.
– Какая ты…
И тут снова полил дождь. Он сорвал с себя куртку, накинул на
плечи Евы и вдруг втолкнул ее в подворотню.
– Ой, вы совсем промокли…
– Ева, я люблю тебя… Я боялся этого… думал, зачем я ей
нужен, она девочка, красавица, у нее все впереди… У нее жених, мне бабка твоя
сказала… Я дурак, да?
– Да, еще какой дурак… Поцелуйте меня, это будет как в
кино…
Он пристально смотрел на нее, и она опять увидела, как из
голубых его глаза стали черными. Она дрожала, то ли от предчувствия, то ли от
промозглой сырости.
– Ева… – хрипло проговорил он, – что ты со
мной делаешь… – И поцеловал ее.
Она не выдержала. Обняла его за шею, прижалась к нему. Тут
уж и он не выдержал, сдавил ее так, что она едва не задохнулась.
– Поехали к тебе, – прошептал он. – Я больше
не могу… Это далеко?
– Метро «Филевский парк».
– О господи! Что ты со мной делаешь? Я как Адам перед
грехопадением… А ты и Ева и змей-искуситель в одном лице.
Дождь между тем зарядил не на шутку.
– Стой тут, я поймаю такси.
– Куртку возьмите!
– Ты же замерзнешь…
– Я? Замерзну? Нет! А если замерзну, вы меня сумеете
согреть, правда?
– Да что ж ты со мной делаешь? – простонал он и,
накинув куртку, выбежал на улицу.
Ева стояла, закрыв глаза и вся дрожа. Вот оно, счастье,
совсем рядом… Я люблю его, люблю, и он меня любит, и нам должно быть хорошо
вместе, скорей бы он поймал машину… Скорей бы сесть с ним рядом, прижаться и ни
о чем не думать.
– Ева!
Он стоял рядом с ветхой бежевой «победой» и держал открытой
заднюю дверцу. Она юркнула на сиденье, а он захлопнул дверцу и сел рядом с
шофером. От обиды она чуть не взвыла.
– Ева, возьми куртку.
Она открыла глаза. Он обласкал ее взглядом. И она поняла,
что он просто побоялся сесть с ней рядом. Ничего, мы скоро приедем… Я свяжу ему
новый свитер, в таком нельзя уже ходить… А у меня есть хорошая эстонская
шерсть… Если бы знать, что я его встречу, я бы обед сготовила… Он, наверное,
голодный… Ничего, в морозилке еще остались пельмени, хорошо Тоник сейчас в
Карелии в байдарочном походе, не все съел, он так любит мои пельмени… Тоник…
Ой, а как же я ему скажу, что у меня другой мужчина? Нет, не так, у меня
мужчина, а он… мальчик еще, избалованный столичный мальчик. И я совсем его не
хочу… Я хочу этого седого, старого, в заношенном свитере, с грубыми шершавыми
руками…
Наверное, впервые в жизни Ева чувствовала себя спокойно и
защищенно. Казалось бы, это была просто безумная страсть, с обеих сторон, но
она твердо знала, что нашла мужчину своей жизни, инстинкт ее не обманул, он был
для нее всем, этот едва знакомый человек. Она знала – он ее не предаст, не
бросит, защитит от всех бурь, он даже во сне держал ее за руку, а она смотрела
на него, задыхаясь от любви. Наверное, такое редко бывает, во всяком случае она
никогда ничего подобного не слышала ни от кого, хотя на практике в
гинекологическом отделении больницы вдоволь наслушалась любовных историй.
Георгий Иванович успел сказать ей, что завтра должен вернуться в Ленинград, на
несколько дней, чтобы уладить дела и перебраться к ней, в Москву. Он сказал,
что теперь не отпустит ее никуда. И она свято ему верила. Такой человек просто
не может ее обмануть. Сначала она хотела поехать с ним – ну как можно
расстаться? – однако потом решила, что не будет виснуть на нем, и к тому
же у нее лежала диссертация одного дядьки, которую надо сдать на той неделе. За
диссертации платят лучше, чем за обычные тексты, по целому рублю за страничку,
против двадцати копеек. Есть разница? И еще за это время она должна пойти к
матери Тоника и сказать ей, что не нужно делать ремонт у нее в квартире и
заодно вернуть все подарки. А главное, успеть связать Георгию Ивановичу новый
свитер… Он что-то замычал во сне, она прижалась губами к его плечу. Как
странно, мы с первого взгляда оба поняли, что созданы друг для друга… Ну он,
понятно, взрослый многоопытный мужчина, но я? Весь мой опыт это Тоник… А я
сразу поняла, что хочу только этого мужчину, нуждаюсь только в нем. Говорят,
по-настоящему женщины начинают понимать толк в любви годам к тридцати, но это
ерунда, все зависит от мужчины… Если он ТВОИ, ты сразу все поймешь и
почувствуешь…
