– Во дворе.
– Ну да, да. А давай еще веточки купим…
– Давай…
Лали была рада, что в Рождество не останется совсем одна. С
Ирмой можно и болтать без умолку и молчать…
Двадцать четвертого они торговали до двух часов, потом
перекусили в ближайшем кафе, купили кое-что на вечер.
– Ирма, ты свою машину оставь. Поедем на моей и
вернемся тоже. Зачем зря гонять?
– Верно.
Ирма немного опасалась, что Лали безумно расстроится из-за
отсутствия сына, но она если и расстроилась, виду не подавала. Кажется, она
все-таки уже оправилась от внезапной смерти обожаемого мужа. Первые месяцы
казалось, что она просто не сможет без него жить. Но время все равно берет
свое. Единственное, что напоминало о потере – застывшая в глазах грусть,
которая придавала ей какое-то особое хрупкое очарование. Мужчины заглядывались
на нее. Ничего, еще немного и она снова выйдет замуж, думала Ирма.
Сама она только в прошлом году развелась с третьим мужем и
даже подумать не могла о новом замужестве. «Я сыта по горло! С меня
хватит, – говорила Ирма. – Теперь никаких мужей, никаких прочных
связей, так, мимолетные секс-эпизоды, не более того. Организм еще жив, а душу
эти скоты уже убили».
Вечером подруги накрыли стол, украсили еловые ветки,
нарядились и вдвоем уселись у горящего камина, хотя обычно праздники в этом
доме встречали в небольшой, но уютной столовой.
– Ну, подружка-атеистка, с Рождеством Христовым, хотя
видит его отец, Господь Бог, что к нам этот праздник в сущности отношения не
имеет. Мы ж из России, там раньше вообще этого праздника как бы и не было, а
теперь отмечается седьмого января… Но уж коль скоро мы тут живем волею судеб,
почему ж не попраздновать, тем более это такой красивый праздник… Давай что ли
выпьем?
– Ну ты и болтушка, Ирма, – улыбнулась Лали.
Они выпили.
– Знаешь, Иваныч тоже всегда немного смущался… Хотя
любил этот праздник, особенно, когда мы сюда переехали. Я его как-то спросила,
еще в Москве: «Иваныч, ты что, в Бога не веришь?» А он ответил: «Я верю только
в судьбу. Вот она послала мне тебя, ты стала моим счастьем и избавлением. Я жил
как-то зло, лелеял мысль о мести жене, ненависти во мне много было, а вот
встретил тебя… и как отрезало…»
– Лали, а у тебя есть фотографии молодого Иваныча? Ой,
прости, я дура… Прости…
– Нет, Ирма, спасибо, что ты спросила… Мне иногда
хотелось посмотреть эти снимки, но я боялась… А сейчас вдруг почувствовала, что
наверное уже смогу, тем более, что он там совсем другой. У меня мало этих
снимков… Я сейчас…
Ирма нещадно ругала себя. Теперь Лали расстроится, еще чего
доброго плакать начнет… Вот дурища паршивая, и кто меня за язык дергал?
Вернулась Лали с небольшим альбомом.
– Вот!
– Лали, может, не стоит?
– Стоит. Я даже хочу… Вот смотри, эта наша первая общая
фотография. Накануне свадьбы.
Фотобумага была скверного качества, снимок черно-белый. На
нем юная красавица с толстой косой и рядом казавшийся скорее ее отцом немолодой
мужчина с улыбкой во весь рот, некрасивый, но, по-видимому, очень счастливый.
Оба одеты совсем плохонько, даже убого.
– С ума сойти… Какой он тут… Я когда его первый раз
увидала, это был такой интересный, жутко респектабельный мужчина, уверенный…
Как ты его разглядела-то?
– С первого взгляда.
У Лали блестели глаза, на щеках выступил румянец.
– Расскажи, – попросила Ирма.
Лали рассказала. Видимо, этот разговор, как ни странно,
доставлял ей удовольствие.
– С ума сойти… Вот прямо так – увидала пожилого зэка…
– Ирма, ему было столько, сколько нам сейчас.
– Но тебе-то он показался пожилым?
– Даже старым.
– И прямо вот так сразу его захотела?
– Да. И он тоже. Мы потом много об этом говорили…
– И тебе сразу с ним понравилось? С первого раза?
– Не то слово… Я знаю, теоретически в этом возрасте у
девочек редко так бывает, но я просто с ума сошла… И он…
– А я только в двадцать семь лет что-то расчухала.
Знаешь, мне всегда казалось, когда я видела вас вместе, что вы как
первовлюбленные…
– Так и было… нам было вместе так хорошо… Мы с ним
ездили в день нашей свадьбы куда-нибудь, где можно побыть вдвоем, и вот на
пятнадцатилетие поехали в круиз по Карибскому морю. Он подарил мне вот эти
сережки и сказал: «Девочка моя, я даже не смел рассчитывать, что наша любовь
будет такой долгой и счастливой… И не только любовь, но и страсть… Я сейчас
хочу тебя не меньше и не реже, чем в наш первый год. Видно, мы с тобой то самое
исключение, которое подтверждает правило…»
– И он тебе ни разу не изменил?
– Я, во всяком случае, ничего об этом не знаю… Может,
когда-нибудь и трахнул кого-то мимоходом… когда работал в Швейцарии… Он же
тогда пять дней проводил на объектах, к нам приезжал на выходные только… Но я
ничего не замечала, он приезжал такой изголодавшийся по мне… Хотя, не скрою, у
меня подобные мысли возникали, я была очень внимательна, но ничего, никогда…
– А ты ему изменяла?
– Я? Боже сохрани. Мне никогда никто не был нужен, к
тому же Иваныч был ревнивый…
– А ты подавала поводы?
– Ему не нужны были поводы. Если он видел, что кто-то
на меня не так посмотрел, готов был убить. Он любил меня по-настоящему. Думал о
будущем. Понимал, что может раньше уйти… Знаешь, говорят, счастье эгоистично.
Он был счастлив, я знаю, но эгоистом не был… Я была, а он нет…
– Получается, что твой Иваныч был идеалом мужчины?
– Мне практически не с кем его сравнивать, но для меня
– да.
– Он был у тебя первым и единственным?
– Нет, был до него один… Но там и говорить-то не о чем.
Мне казалось, я в него влюблена, даже замуж собиралась… В институте за мной
многие приударяли, но мне никто не нравился, меня считали гордячкой и холодной
стервой, а один парень, которого я отшила, прозвал меня «девственной селедкой».
А знаешь, почему я сбежала с Корфу?
– Знаю твою версию.
– Это чепуха. Нет, Ирма, дело в другом. Там я встретила
одного человека…
– Я вся внимание.
– Он жил в соседнем номере… И сразу стал за мной
ухаживать… Он был приятный, очень привлекательный…
– Русский?
– Да.
– И что? – затаила дыхание Ирма.
– Ничего. Я сказала ему, что люблю мужа. Вернее, память
о нем… Он понял, был более чем деликатен. Но один раз мне было очень плохо, я
сидела на берегу, он увидел, подошел, предложил помощь, и я… Я пригласила его
выпить чаю у меня на террасе… Он был так внимателен, скромен, но я же видела…
он в меня влюбился… И я испугалась… А утром уехала…
