Вердарский с отвращением слез на размытую землю. Пошел за служивым, стараясь ступать след в след — штиблеты хотел сохранить. Да какое! Через тридцать шагов чуть не до колен перемазался. Плюнул — и внимание обращать перестал. А городовому хоть что — он-то ведь в сапогах, да и не своих к тому же, казенных.
Задание, с которым Вердарский прибыл в сие бесприютное место, по его мнению, было пустяшным. Требовалось отыскать китайчонка, служившего у мадам Дорис рассыльным.
«Как там его? Юшка? Нет… Юла?.. Нет, все не то. Ага, вот оно: Ю-ю! Однако, имечко».
В успех своей экспедиции Вердарский не верил. Даром только время тратить. Но — ничего не попишешь. Служба-с.
В фанзе оказалось еще гаже, чем ожидалось. Пол земляной, не слишком утоптанный, соломенными циновками забран. В единственной комнате из мебели лишь две длинных почернелых скамьи. А в воздухе разлит кисло-сладкий запах, незнакомый и неприятный.
Дом, разумеется, пуст.
Вердарский облегченно вздохнул. Как и ожидалось, нет здесь никакого Ю-ю. Но, так или иначе, задание выполнено. Можно возвращаться. Впрочем, пока еще нет. Как сказал Грач? Посмотреть по углам, даже если мальчишка не сыщется.
По углам? Извольте. Петр Александрович Вердарский с превеликим удовольствием исследует эту нищую китайскую фанзу.
— Давай-ка, братец, поглядим, — сказал он городовому. — Нет ли чего интересного.
— А что ж тут смотреть? — удивился стражник. — Наготье да босотье одно.
Однако ж снял шашку, пристроил в углу и вслед за чиновником тоже принялся за работу.
Вердарский по фанзе бродил только для виду. Недоставало еще вслед за штиблетами руки изгрязнить! А городовой, видать, привык службу править истово. Ого, как старается! Ну что ж, пускай. Тем лучше.
Вердарский подобрал с пола какой-то лоскут и, сделав вид, будто его изучает, отошел к единственному окну. Ну и денек! Вон как дождик-буснец зарядил. Должно, уж до вечера не перестанет. Скорей бы отсюда воротиться обратно к Дорис. Мадам, вероятно, еще и обедом велит накормить. Почему нет? Непременно накормит, ведь они из сыскной полиции. Как-никак власть. А уж обеды у мадам, должно быть, замечательные! Только б не опоздать.
— Вашбродь, гляньте-ка…
Вердарский с неудовольствием обернулся.
Городовой стоял на коленях. Одна из циновок была перевернута, и под ней в земляном полу виднелось углубление, закрытое деревянной крышкой. Крышку ту стражник снял и теперь шарил рукой в потайном месте.
— Никак игрушки…
Он повертел в руках деревянную коробочку непонятного назначения. Коробочка показалась Вердарскому знакомой. Где-то он ее уже видел, и видел недавно. Но где?
Вот память! Простейшей вещи не вспомнить. Может, зря он пошел в сыскную?
И тут вдруг раздался негромкий щелчок.
— Ой! — сказал стражник.
Он выпустил коробку из рук и смотрел теперь на правую руку. На большом пальце выступила капелька крови.
— Укололся? — спросил Вердарский. — Экий ты, братец, неловкий.
— Голова… — проговорил стражник.
— Что такое?
— Голова улетает…
Больше городовой ничего не сказал. Потянулся к вороту, словно ему душно стало, да и повалился ничком. Левая рука подвернулась, правая откинулась в сторону. Пальцы разжались и выпустили деревянную игрушку.
И тут Вердарский ее узнал. Именно такую видел он у козлобородого мужичка, который копался на пепелище злосчастного «Метрополя». Да, точно. Но что за черные колючки выглядывают с боков?
— Боже мой… — прошептал Вердарский и попятился от неподвижно лежавшего стражника.
* * *
Насчет обеда Вердарский напрасно переживал.
Едва за ним закрылась дверь, Карвасаров повернулся к мадам и посмотрел как-то по-новому. А потом спросил:
— Отчего это, Дарья Михайловна, у вас в кабинете электричества нету?
— Люблю по старинке, — ответила мадам Дорис. — Так душевней.
— Позвольте не поверить, — сказал полковник. — Новинок у вас хватает. А вот насчет душевности согласен. Сердечности вам не занимать.
Мадам улыбнулась.
— Без нее мне нельзя.
— Да-да, — кивнул Карвасаров. — Истинно так. Небось опием гостей своих потчуете тоже исключительно по доброте душевной?
— Опием?..
— Поверьте, Дарья Михайловна, нет никакой надобности тратить время на сценические экзерсисы. Вы точно торгуете опием, мне это известно доподлинно.
— Откуда ж?
Карвасаров глянул на сидевшего рядом Грача.
— От вашего доктора, мадам, — сказал тот. — От Ивана Алексеевича Титова. Он ведь, можно сказать, у вас штатный лекарь. Вот и поведал, что уже с марта в ваше оригинальное заведение некий офицер опий поставляет. А вы им тут приторговываете.
— Что строжайше запрещено, — докончил полковник.
— Доктор? Иван Алексеевич? — переспросила мадам. — Он, должно быть, напутал. Это человек ученый, рассеянный. Мне об опии ничего не известно.
Грач прямо залюбовался выдержкой этой женщины. Нет, какова натура!
— Вполне допускаю, — сказал он. — Возможно, доктор и впрямь большой путаник. Н-да… Наплел черт-те что про ваших гостей. Сказал, будто бы вы, по просьбице некоего известного вам офицера, держали вчера наверху каких-то гостей под замком. А после с кем-то из них приключился казус. Неприятности со здоровьем. Нешуточные. Так что желудок пришлось промывать.
— Что вы мелете! — воскликнула мадам Дорис, приподнимаясь. — Какой офицер? Какой желудок? Да вы в своем ли уме?!
Грач покачал головой.
— Ум не шапка, чужой не наденешь. А насчет гостей — в точности. И официанты сие подтверждают. И доктор не такой уж путаник, нет. Я ведь по службе знаю немало секретов. Чужих. Вот и о вашем Титове наслышан. Увы, сведения далеко не лестные. Пошаливает доктор. Седина бороду, а бес-то в ребро… Хе-хе. Вообразите, посещает некий притон, опиекурильню. Да еще и в содомии замечен. Но — небезнадежен. Поговорили мы с ним — и, представьте, раскаялся! Не хочу, говорит, во грехе. Словом, во всем повинился.
— Ничего не понимаю, — сказала мадам, опускаясь обратно. — Потрудитесь объяснить толком.
Грач посмотрел сочувственно.
— Пожалуйста. Вчера утром к вам прибыли гости. Некий офицер с тремя спутниками. Один по виду железнодорожный чиновник, второй, судя по всему, негоциант, а третий — старше их всех — отставной военный в немалом чине. Подчеркиваю: по виду. Все это общество пробыло в зале с час, а после офицер отправился в номер к барышне, а трое спутников его (по его же распоряжению) были посажены наверху под замок. Там с кем-то произошли телесные неприятности. И ему была оказана медицинская помощь. Факт несомненный, проверенный лично: в комнате найдены, прошу прощения, следы рвотных масс, а также израсходованный желудочный зонд. Помещение осматривал вместе со мной ваш эскулап, и он в любой момент может сказанное подтвердить.
