Не прошли и версты, как он вдруг сказал страшным шепотом:
– Господа, а где же мой кот?!
Остановились. Агранцеву никто не ответил – про кота напрочь забыли. Даже и сам Сопов, немало через него претерпевший.
– Может, на сей раз двинемся налегке? – осторожно предположил Павел Романович.
– Нет уж, – отрезал ротмистр. – Вы свой саквояжик не бросили? Вот и я не оставлю товарища.
Он развернулся и споро пошел назад.
– Не будем ждать, – сказал Дохтуров. – Догонит.
Спорить, к его удивлению, никто не стал. Повернулись и послушно двинулись следом. Получалось, что и Клавдий Симеонович, и госпожа Дроздова молчаливо признали его лидерство. Это было удивительно, поскольку Павел Романович никогда в жизни к начальствованию склонности не имел, да и не стремился. Однако нынешняя ситуация требовала проявления совершенно новых качеств – а прежде всего твердости и командирства, – которые Павел Романович у себя обнаружил. Не без удовольствия, надо признать.
За прошедшие часы городок заметно преобразился. Восторженные толпы исчезли – равно как и гордые недавней победой атаманские казаки. Первые, должно быть, устали от обилия впечатлений, а вторых призвало недреманное атаманово око.
Было тихо, над Цицикаром сгущались сумерки. На привокзальной площади о недавних событиях напоминали лишь стреляные гильзы, звонко катавшиеся по булыжникам мостовой, да бумажные разноцветные ленты, коими благодарные горожане устраивали салют в честь своих избавителей.
У первого пути стоял под парами литерный. Далее, под семафором, гигантской рептилией замер блиндированный поезд. Бронепаровоз пофыркивал паром, словно «Справедливому» не терпелось тронуться в путь.
Это не понравилось Павлу Романовичу. Похоже, атаманово войско готовилось покинуть Цицикар ранее ожидаемого.
Он взбежал по ступеням крыльца – к знакомой уже вывеске. Но путь в ресторацию оказался закрыт. Конвойный казак в черкеске с серебряными газырями заслонил дверь:
– Не велено!
– Я врач, моя фамилия Дохтуров, – сказал Павел Романович. – Мне нужно срочно говорить с Григорием Михайловичем.
Казак покачал головой.
– Не велено, – повторил он. – Атаман и штаб совещаются. Гражданским лицам – ни-ни.
Было понятно: ни за что не пропустит.
– А пойдемте на «Справедливый»! – сказала Дроздова. – Уж там-то нас помнят.
Предложение показалось неглупым. Однако на деле вышла опять неудача: бронепоезд был оцеплен караульными из команды (которую, в отличие от конвоя, в город праздновать не пустили). Через это часовые были озлоблены, хмуры, неразговорчивы. Позвать командира Вербицкого или хоть адъютанта наотрез отказались. Да еще пригрозили прикладом.
– Идемте тогда в аптеку, – сказал Павел Романович. – Я видел, есть одна, на той стороне площади.
Там и вправду имелась аптека, причем устроенная по европейскому образцу – и рецептурный отдел, и общий, и небольшой прилавок с чаем и выпечкой. Все это Дохтуров рассмотрел еще днем, однако на тот момент аптека была закрыта. Работает ли теперь?
Оказалось – функционирует. Провизор, маленький человечек с венчиком седых пушистых волос вкруг полированной лысины, посетителям зримо обрадовался. Вероятно, вознамерился хоть частью компенсировать убытки, понесенные за период «вражеской оккупации».
Был провизор вежлив до приторности, чем несколько восстановил против себя Павла Романовича. Искательности Дохтуров не выносил, почитая эту черту одной из самых несимпатичных.
Кушая чай с пирожными, Сопов сказал:
– Осточертело все. Хочу в Харбин. Довольно с меня приключений.
Дохтуров пожал плечами:
– Охотно верю. Да только не своей волей совершаем этот вояж.
– Верно, – согласился Сопов. – По собственному желанию я бы отправился в края более интересные.
– И куда же, позвольте спросить?
– Да хоть в старушку-Европу. Все чисто, красиво, никакого дикарства. И на душе покой, и телу отдохновение. Не то что у нас…
– Боюсь, в Европе вы теперь не найдете искомого. Война и там все перемешала.
– А нейтралы? – спросил Сопов. – Швейцария чем плоха? Страна невоюющая, культурная, лояльная ко всем остальным.
– Думаю, там нынче не протолкнуться, как на Дворцовой в престольный праздник. Ведь вы не один столь догадливый. Впрочем, полагаю, и в Швейцарии не так уж и безопасно. Наверняка шпионы и агенты влияния всех мастей на каждом шагу.
– Ну, тогда хоть в Северо-Американские Соединенные Штаты!
Павел Романович усмехнулся:
– Вот разве что. Да только вы языком не владеете. Верно?
– Ничего, – ответил Сопов. – Коли сподобит Господь изыскать средства на подобное путешествие, с языком как-нибудь разберусь. Скажем, подыщу компаньона. Или же компаньонку. Вы, Анна Николаевна, не согласитесь ли на совместное странствование?
– Господа, это ребячество, – госпожа Дроздова сморщила носик. – Какие средства? Откуда? Все это пустое.
– Не скажите, – раздельно произнес Клавдий Симеонович. – У нас ведь такой алмаз бесценный имеется – куда там «Графу Орлову»! Состояние! Финансовая империя!
– Это вы насчет панацеи? – спросил Павел Романович.
– Именно.
– Тогда было б уместно спросить и мое мнение.
– Конечно, доктор, – быстро согласился Клавдий Симеонович. Несмотря на некоторую шутливость тона, было понятно, что он говорит серьезно. – Ваше мнение прежде всего. Да только про нас, грешных, тоже не забывайте. Одному этакое предприятие не осилить. Надорветесь. Это я вам точно скажу. Университетского курса не кончал, верно. Однако жизнь знаю не понаслышке. А опыту, полагаю, побольше вашего будет. Определенно вам говорю: берите меня в компаньоны. Не пожалеете. У Сопова слово твердое: обещал служить, значит, верным по гроб жизни останется. Да и вообще… думаю, мы с вами не случайно встретились. Нас ведь рок свел, судьба. Фатум. А против судьбы идти ни за что невозможно. Иначе такая моргенфри выйдет – врагу не пожелаешь.
Павел Романович посмотрел на собеседника с некоторым изумлением. Нечего сказать, изрядно переменился сей господин. Причем трансформации очевидно затронули не только физическую, но и духовную сферу. Фатум, скажите на милость! Вон как заговорил давешний материалист.
– Я не против сотрудничества, – негромко ответил Павел Романович. – Да только в Новый Свет не собираюсь. Имею, знаете ли, совершенно иные планы.
– И какие же? – прищурившись, спросил титулярный советник.
Павел Романович взял салфетку, промокнул ею губы и отложил в сторону.
– Скажите, доводилось ли вам прежде в больнице бывать? – спросил он.
Сопов кивнул:
