– Доктор, не составите мне компанию? – раздался голос ротмистра. – Табак отменный. Я знаю, вы не курите, но все же. Одному как-то пакостно. Да и что там торчать, с каблуковым человеком в компании?
– Думаю, вашему великому плану сбыться не суждено, – сказал Агранцев, когда Павел Романович уселся напротив.
– Почему? Совсем недавно у вас было иное мнение.
– Теперь оно изменилось.
– Вот как? – Дохтурова покоробила нарочитая небрежность тона ротмистра. – В таком случае, отчего…
Но их разговору было не суждено продолжиться. В коридоре раздались шаги, заскрипел ключ в замке. Дверь распахнулась, и на пороге несколько театрально появился полковник Карвасаров.
– Павел Романович! – позвал он с порога. – Выйдите сюда, будьте любезны.
По лицу его, и в особенности по голосу Дохтуров понял, что начальник сыскной полиции собирается сообщить нечто особенное. К тому же не агента прислал – сам пришел. Видно, от нетерпения.
Ротмистр все это также сообразил в секунду.
– Извините, господин полковник, но уже форменное хамство выходит, – сказал он. – В конце концов, просто неблагородно.
– Что такое? – набычился Карвасаров.
– А то, что я имею не меньшие, чем доктор, резоны получать сведения, касающиеся меня самым непосредственным образом.
Некоторое время Карвасаров тяжело размышлял.
– Черт с вами, – сказал он. – Пойдемте оба со мной. – Он быстро вскинул взгляд: – А вы, мадам, здесь посидите. Вместе со своим бородатым служителем.
* * *
– В общем, признался он, – сказал Карвасаров.
– Вошел-таки в разум? – с надеждой спросил Павел Романович.
– Может, и не выходил вовсе. Так, лицедейство одно, – проговорил полковник, противореча сам себе. Но Дохтуров на это внимания обращать не стал – не до пустяков. – Сперва дурить пробовал, – продолжал Карвасаров. – Ну да у меня особо не поюродствуешь. Да и агент мой допросное дело знает. В общем, выжали из него историйку. Однако и фрукт оказался мой Поликушка! Иной сочинитель с его слов целый роман бы состряпал. Ну, в крайнем случае, повесть. Словом, он как есть предатель. Однако не сам по себе действовал. Я и то удивлялся: как это все сорганизовал? Совсем на него непохоже. В тихом омуте, конечно, всякое бывает… Но Поликарп вечно был трусоват, а главное – без фантазии. И опыту житейского мало. В общем, на самостоятельного злодея не тянул. Ну а теперь прояснилось: он таковым и не был.
– И кто ж его совратил? – развязно спросил Агранцев.
– Вы, господин ротмистр, извольте не перебивать. Желаете слушать – слушайте, нет – возвращайтесь на второй этаж, в компанию к Ложкиной.
Агранцев на сей реприманд ничего не ответил. Закинул ногу на ногу, сцепил на колене пальцы.
– По этому делу – я имею в виду «Метрополь» – у меня работали двое, – говорил полковник. – Чиновник для поручений Грач и еще один, начинающий. Звали его – Вердарский Петр Александрович.
– Звали? – не удержался Дохтуров.
– Да. Ныне в живых ни того, ни другого. Если б один сгинул, еще можно было думать на стечение обстоятельств. Но двое сразу – тут всякому ясно, что дело нечисто. Несомненно, успели они что-то вызнать. Нечто такое, через что злоумышленники никак не могли их оставить в живых. Да только вопрос: что именно?
Полковник вопросительно посмотрел на сидевших перед ним, словно ожидал услышать правильный ответ. Не дождавшись, он продолжил:
– К этим двоим мы еще вернемся. А с секретарем дело было так. В конце прошлого года познакомился он с неким представительным господином, отрекомендовавшимся отставным генералом. Знакомство было случайным, пустяковым, но для моего Поликарпа весьма и весьма лестным. Как же, его превосходительство соизволил обратить внимание на скромного чиновничка!
И потому, когда генерал поинтересовался, чем занимается мой Поликушка, тот распушил хвост. Дескать, пребывает на ответственнейшем посту и очень ценим начальством, а потому допущен ко многим важным служебным секретам. И не пришло, дураку, в голову, что ни при каких обстоятельствах не мог полицейский письмоводитель заинтересовать своею особой армейского генерала. Если только у того не имелось определенной и своекорыстной цели.
А между тем генерал взял да и пригласил его в ресторан. Через день – снова. И еще. Да и не в какие-нибудь, а самые что ни есть дорогие: «Palace de Paris», «Меркурий». Яства, каковых несчастный Поликарп в жизни не пробовал. Шикарная публика. Ну и, конечно, женщины. Тут ведь как: человек слаб, а грех сладок. В общем, закружилась бедная секретарская голова. Дамы его и сгубили. Он ведь с младых лет не слишком был привечаем прекрасным-то полом. (Чему тут причина, сказать не берусь.) Через это, натурально, страдал.
И вдруг все волшебным образом переменилось! На него стали обращать внимание. Смеяться его шуткам. Искать внимания. И – что главное для Поликашки – в интимности перестали отказывать.
А отставной генерал все подбадривал: так и нужно! Иначе что твоя жизнь? Просиживать портки в присутствии? Так это и не жизнь вовсе. Так, недоразумение… Вскоре же он объяснил наглядно злополучному секретарю, что такое настоящая жизнь. И начал с фотографических карточек, которые вы, доктор, недавно у меня видели. Точнее, с той самой, где известная вам персона запечатлена с двумя куколками. Это было сделано для наглядности. И ресторанных гетер Поликашке стало уж недостаточно, пустился он во все тяжкие. Забегая вперед, скажу – к хлыстам тоже попал с генеральской протекции. У того были удивительно широкие связи.
Известно – коготок увяз, всей птичке пропасть. Заагентурил генерал Поликарпа железно. Секретарь и сам не заметил, как стал докладывать генералу секретные сведения, о которых должен был забывать, переступив порог управления. Сперва передавал на словах, после стал делать списки с некоторых документов.
Но это было так, можно сказать, эпизодически. А недавно нашлась для Поликарпа настоящая работенка. Вы, верно, догадываетесь, с чем это связалось по времени?
– Полагаю, с пожаром в гостинице, – ротмистр выжидающе посмотрел на полковника.
Тот поморщился:
– Нет. Это событие недавнее. Скажите, доктор, – он повернулся к Дохтурову, – вы когда появились в Харбине?
– Тому назад несколько месяцев.
– Вот тогда и заработал мой Поликушка в полную силу. Освещал для генерала отчетность по попавшим под негласный контроль. Особенно интересовался тот, нет ли среди них врачей. Так что, Павел Романович, вас тут давно ждали. Но, похоже, не знали в лицо. Кстати, Поликарп сообщил, что за неделю до пожара его патрон перестал с ним общаться вживую. Сносились исключительно записками, и передавал их китайский мальчишка.
– По-моему, я этого мальчишку знаю… – проговорил Павел Романович. – Только это на самом деле никакой не ребенок. Именно он пытался убить меня в доме на Оранжерейной.
