Все это было мне настолько чуждо, что хотелось закрыть глаза и снова оказаться на первой линии, снова подойти к Квоттербеку и снова увидеть его лицо, сжатые в белый шрам губы и теплый огонек в матовом черном зрачке.
Я никогда больше не ослушаюсь приказа.
Никогда.
Четвертые линии – самые сложные для нас, потому что там обычно творится что-то, нашим умам не подвластное. Например, там ценятся Эбы – правда, в странную цену плитки шоколада и галет, но ценятся.
Пока я стоял и глазел на окна, ее вынесло из лязгнувшей двери, повело на мокром асфальте и швырнуло к моему столбу. Я вытянул руки и поймал ее, но не успел подхватить падающий сверток. Из свертка в лужу плюхнулись плитки шоколада в красной надорванной обертке и белый бумажный пакет. Пакет вымок моментально, хотя она и бросилась подбирать его с жалобным криком, а шоколадки поднял я.
Тогда я возомнил себя крайне опытным в вопросах пола, потому что уже видел настоящую Эбу, а эта мало чем отличалась. Тоже маленькая и как-то странно сложенная, с пышным рыжим нагромождением волос на голове и светлым, маленьким личиком.
Я уже знал, что Эбы не питаются моей силой, но влипать в новые неприятности, связанные с их организмами, мне не хотелось. Поэтому я сунул ей в руки шоколад и зашагал под какую-то арку, откуда нещадно несло мочой и кислятиной.
И снова – вот наваждение, да что со мной такое! – Эба поскакала следом, стуча своей шаткой обувью по разбитому асфальту.
Пришлось ускориться. Миновав вонючую арку, я свернул влево и замер за выступом одноэтажного безглазого дома.
Эба выскочила следом и остановилась в нерешительности.
– Человек Солнца! – дрожащим голосом позвала она, озираясь.
Темные пятна ее глаз безуспешно нащупывали меня в темноте.
Несколько секунд она ждала ответа, качаясь вправо-влево.
– Ты ушел? – спросила она наконец.
Ушел – стопроцентно. Знаю я вас. Сначала бегаешь туда-сюда с одной на руках, потом обнаруживается, что их стало двое, а после отмываешься от произошедшего, насмерть схватываясь с Тайтом на шляпке фиолетового гриба. К черту.
Эба все так же беспомощно озиралась. Я хорошо видел ее – тонкую, глупую, незрячую под светом тусклого фонаря.
Глупую – это точно. Вместо того чтобы проверить периметр двора, она вдруг полезла в этот свой мокрый пакет, вытащила какой-то кусок и принялась жевать.
Ее окликнули из арки:
– Люка!
Гортанным, тягучим голосом.
Она обернулась и вдруг бросилась бежать. Полы мокрого плаща развевались, рыжие волосы подпрыгивали на затылке. Бежала она еще хуже, чем недавно убитый парень, – подпрыгивая, как те птицы, что мы с Тайтом набили на второй линии. Ее мотало из стороны в сторону, и за три минуты она преодолела только половину двора.
За ней не менее неуклюже, но намного быстрее кинулся какой-то тощий, в подбитых железом ботинках человек с блестящей мокрой лысиной.
Он догнал Эбу у следующей арки и прихватил за бока. Эба знакомо запищала, забилась и упала, гулко ударившись о низкий выступ балкончика.
Склонившись над ней, лысый с длинным оттягом ударил прицельно – куда-то ей под ребра, видимо, сильно, потому что она захрипела и принялась корчиться – верный признак точечного попадания в солнечное сплетение.
Мне пришлось выйти из укрытия. Опыт общения с первой Эбой доказывал, что они никчемные бойцы и тело их не предназначено для защиты, слишком много мягких уязвимых мест.
Лысый сел на корточки. Одной рукой он шарил под плащом Эбы, другой запихивал в карман шоколад и этот ее несчастный пакет.
Меня он не слышал – Эба снова обрела голос и принялась верещать. Она вскинулась и вцепилась в обидчика. Визжа, она вырывала обратно бумажный пакет и не сдавалась, хотя свободной рукой он бил ее в беленький висок, залепленный мокрыми прядями рыжих волос.
Мне никак не удавалось взять в толк, что такого в нем ценного, и разбираться я не стал. Сзади взял склоненную крутую шею лысого в крепкий захват, потянул его на себя, надеясь, что мне хватит веса его опрокинуть, и опрокинул все-таки, упершись ногами в зернистый асфальт.
Под желтым фонарем мы немного повозились в грязи и мутной воде, но он был дрябл и заторможен, поэтому справиться с ним было легче, чем с левой рукой Тайта.
В конце концов я отпустил его – надоело, и он по-паучьи кинулся в щель между домами.
Эба забилась под балкончик и оттуда длинно всхлипывала.
– Не подходи, – предупредил я ее, все еще помня о нежелании связываться с этими странными существами. – Иди своей дорогой.
Башни, в которых нужно было искать Лайнмена, цеплялись за небо совсем рядом, а я застрял здесь и начал потихоньку раздражаться.
– Я по шлему узнала, – сказала Эба, ползая по земле и собирая рассыпавшиеся галеты, – с прошлого раза запомнила… Вы здесь самые сильные, сильнее никого нет. Я видела, один из ваших убил «Короля».
– Когда? – насторожился я.
Оказалось, что прошлой осенью.
Это была Игра четвертого сезона.
– А в этот сезон нас видела?
Она помотала головой и со стоном вцепилась в виски.
– Приходи к нам, – попросила она, не открывая глаз, – нас сегодня ночью будут зачищать. Слышишь?
Я прислушался и уловил разлитое в воздухе слабое электрическое гудение.
– Это Дворец, – сказала Эба. – Распределяет «Королей» по секторам Отстойников.
Мне стало интересно. Это походило на задачки Квоттербека.
– Сколько вас там?
– Пятьдесят… шестьдесят.
– Чем вооружены?
Она медленно пожала плечами.
– Специализация групп?
Эба как-то странно посмотрела на меня. То ли снисходительно, то ли с жалостью.
– Мы там… женщины и дети.
Дети – это те самые крошечные комочки, как в руках у первой Эбы?
– Разбегитесь по городу на время зачисток, – сказал я.
Эта задачка не по зубам даже Квоттербеку. «Короли», объяснил мне Журов, – это карательные машины, наделенные высокоразвитым интеллектом и закованные в броню с ног до головы.
Эбы и их малыши в количестве пятидесяти штук – живой корм для такой техники.
Я шагнул в сторону, и тут рыжую Эбу прорвало. Им нельзя выйти оттуда – здесь на большинство из них выдают еще талоны, здесь прятаться негде, здесь их бьют и убивают просто так, даже без талонов, а там можно спрятаться, в прошлый раз спряталось аж десять человек, за месяц пришли новые, только большинство больные, а у несчастной Нарцисс нет ноги – представляешь, «Король» просто перекусил ей ногу! И хотя она красивая… ну, белокурая такая и высокая. Ну, кто как говорит – например, Зера считает, что светлые волосы делают Нарцисс похожей на белую мышь, но все-таки Нарцисс красивая, только без ноги она не может добывать еду. И много кто не может добывать еду. А Зера пошла синими пятнами. Вот так. Получается, если на этот раз никто им не поможет, то убьют всех – и ее, Люку, наверное, тоже. В Отстойниках есть группа мужчин, они тоже сильные, они придумывают план нападения на Дворец, но слишком долго придумывают и поэтому толку от них мало. Охотники туда не ходят, они боятся, что «Короли» примут их за бездельников, охотники поджидают снаружи, и ходить за едой сложно. Одна, Люка, ходит, потому что здоровая.
