— Как пахнут другие призраки?
Я почувствовала волну нелепой ревности.
— Вряд ли ты поймешь мои слова. Имеется два вида призраков.
Он снова наслаждался тем, что мог делиться со мной знанием, пришедшим к нему после похищения чужого тела.
— Призраки первого вида знают, что они умерли. Представители второго — не понимают, что мертвы. Оставаясь бестелесным духом, я не видел ни тех, ни других. Но все изменилось, когда мне снова удалось обрести плоть.
Он улыбнулся:
— И еще я уверен, что ты единственная в своем роде. Подобных тебе нет! Ты знаешь, что являешься Светом.
— Скажи, а те призраки, которые считают себя живыми… они говорили с тобой?
— Конечно, нет, — ответил Джеймс. — Они не могут видеть меня и прочих людей. Даже друг друга.
— А что они делают днями и ночами? — спросила я.
— Эти призраки обычно повторяют какое-то действие из прошлого. Они идут домой из школы или моют окна своего дома, которого больше не существует. Они ищут что-то потерянное или убегают от давно погибших людей.
Какая печальная участь.
— И сколько таких призраков ты видел? — спросила я. — Их много? Ты видишь кого-нибудь сейчас?
При этой мысли у меня на коже появились мурашки.
— Ты говоришь о том парне в углу?
Джеймс мотнул подбородком, указывая на изножье кровати. Когда я открыла рот от испуга, он засмеялся.
— Это не смешно.
— Да, ты права.
Он с трудом убрал с лица улыбку.
— Их не так много, как я думал, — сказал Джеймс. — Первый попался мне на глаза в коридоре госпиталя. С тех пор я видел примерно дюжину призраков.
Хотя я знала, что в комнате с нами не было привидений, меня по-прежнему пугала мысль о невидимых существах, которые могли появиться здесь в любую секунду.
— Где, по-твоему, сейчас Билли? — спросила я. — Ты говорил, что видел его только однажды. Значит, он не привязан к брату или дому.
— Я не знаю, где он сейчас, — пожав плечами, сказал Джеймс. — Но мне кажется, что этот парень вообще ни к чему не привязан.
Он посмотрел на стол с рисунками монстров:
— Возможно, Билли скитается по городу, как убежавший ребенок.
Мне стало интересно, на что это похоже: перелетать из дома в дом по собственному желанию. С одной стороны, это выглядело как свобода. С другой — как безнадежное одиночество. Внезапно я почувствовала себя подавленной и отодвинулась в угол. Ситуация напоминала наш разговор в телефонной будке. Слишком много нового за слишком короткий промежуток времени.
— Извини меня за шутку, — сказал он. — За то, что я обманул тебя насчет призрака в комнате.
Я не могла объяснить свою трусость. Коготки тревоги царапали меня, как лапки насекомых. Наверное, Джеймс решил, что я хочу сбежать. Он засыпал меня вопросами, надеясь отвлечь от мыслей о побеге:
— Сколько у тебя было хозяев?
— Пять.
— И как ты выбирала их?
Я вкратце рассказала ему о каждом из своих благодетелей и о том, как возникала наша связь. Некоторые подробности я опускала: например, мою ревность к мистеру Брауну в тот момент жизни, когда он обзавелся невестой. Мне все равно не удалось бы описать мои страдания во время их любовных игрищ. При одной этой мысли у меня по позвоночнику прокатилась волна озноба. Мне захотелось забраться в темный уголок и затаиться там, как в детской игре в прятки.
— Значит, я у тебя шестой хозяин, — констатировал Джеймс.
— Да.
Меня снова накрыла волна смущения.
— Мне нужно побыть одной, — сказала я. — Хотя бы немного времени.
— Конечно, — ответил он. — Делай все, что хочешь.
Я вылетела из комнаты Джеймса и прошлась по дому. Дождь утих до мелкой мороси. В гостиной на кушетке спал мужчина, одетый в пестрый халат. У него на голове была повязана косынка. Скрещенные руки прикрывали глаза. Рядом с кушеткой валялись пустые банки, бутылки и смятая бумага. На кухне царил беспорядок. Раковину заполняли грязные тарелки. Кран капал. На полу белели осколки разбитой чашки. Митч лежал в своей спальне — одна туфля сброшена, другая надета. Он распластался на одеяле, не потрудившись даже снять брюки. Чуть дальше по коридору располагалась маленькая ванная комната, в которой горел свет. За задней дверью находилась веранда. Дождевая вода сочилась с крыши на мокрую землю и черный пластиковый мешок, набитый мусором. Мне захотелось, чтобы этот день был понедельником, а не субботой. Тогда мы с Джеймсом пошли бы в школу, и я смогла бы повидаться с моим мистером Брауном. «Нет, он перестал быть „моим“, — напомнила я себе. — У меня теперь новый хозяин. Мой Джеймс!»
Я услышала шум, доносившийся из коридора. Митч, покачиваясь, направлялся в ванную комнату. Чтобы не столкнуться с ним, я проскользнула на кухню. Мой взгляд задержался на фотографиях, закрепленных кнопками на пробковой панели у двери. На одном из снимков темноволосый подросток лет двенадцати держал вверх ногами четырехлетнего мальчишку с темными волосами. Младший брат смеялся, а старший в шутливом триумфе скалился, как свирепый бодибилдер. Меня привлекли не лица мальчиков, одно из которых сейчас принадлежало Джеймсу — или, точнее, Билли, — а чуть смазанные рука и нога женщины, частично попавшие в объектив. Ее лицо не сохранилось для истории. Их мать, подобно многим другим мамам и бабушкам, осталась за кадром — невидимая, скромная и вездесущая, всегда готовая подхватить ребенка, если ему будет угрожать опасность. Объектив поймал лишь бледный взмах ее руки, стройную ногу в белой туфельке и угол светло-зеленой юбки, взлетевший чуть выше колена.
— Проклятье! — взревел Митч. — Чертов туалет сломался!
Наверное, дверь ванной комнаты была приоткрыта. Я услышала, как фарфоровая крышка скрипнула о бачок. Затем раздалась грубая брань, заставившая меня похолодеть. Мужчина, как свирепый зверь, протопал по коридору. Мне было страшно, но я бросилась следом. Митч подбежал к спальне Билли и ударом ноги открыл ветхую дверь. Джеймс застегивал рубашку, в которой спал. Он отпрыгнул назад в удивлении и, ткнувшись в кровать, опустился на скомканное одеяло. Митч замахнулся и нанес ему пощечину. Джеймс отлетел назад. Его голова ударилась о стену. Митч вытянул руку к лицу младшего брата и помахал пакетиком с белым порошком.
— Ты трахнутый идиот! — закричал он. — Что это, черт возьми?
Джеймс тяжело дышал и, казалось, ничего не видел. Прижав руку к лицу, он попытался сесть. Митч уложил его на спину новой затрещиной. Я закричала, но вряд ли кто-то из них услышал меня. Джеймс отполз назад к стене. В уголке его рта появилась кровь. Митч встряхнул ладонь, словно обжег ее о лицо брата.
— Ты хочешь, чтобы я позвонил чертовым копам? — рявкнул он. — Если ты ищешь смерти, иди и живи на улице.
